Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Хочешь совсем рвануть? — удивился Тёпа. — Ты же не еврей. — Она хочет посмотреть свет. А ей еще всего 16, паспорта не успела получить. Но у нас есть паспорт другой одной нашей подруги… очень похожа. Не спрашивай ни чем, сделай. Я тебе буду век обязан. Уверяю тебя, хорошо отблагодарю. Тёпа смотрел на меня изумленными желтыми глазами. — Да ну!.. прямо как в кино… чем ты можешь отблагодарить? — Он заметно волнуясь, закурил. — Кажется, догадываюсь. Но я тебе так помогу… в память о нашей юности. Да, в ОВИРе надо будет кинуть… Сколько могу обещать? — А какая у них такса? — На кого нарвешься. Я думаю, по триста долларов за паспорт надо. — Сделаем, — сказал я. Но чтобы он не подумал, что у нас с Наташей денег куры не клюют, торопливо добавил. — Продадим эти ее цацки… Сделаем. Тёпа улыбаясь смотрел на меня. Он мог бы спросить: «А на какие шиши вы там будете жить?». Но зачем спрашивать? И так ясно, что дело темное (его любимое выражение). Он побрился опасной бритвой, надел костюм с галстуком и, сделав плаксивое выражение на лице, стал похож на известного лысого бизнесменапрохиндея, которого мы часто видим на экранах телевизоров. — Я-таки пошел. Вечером под великим секретом в ванной мне было сообщено, что его фирма в лице замдиректора, иудея Ваксмана за двести зеленых поручится за нас, а его знакомый в ОВИРЕ обещает за двести же помочь… но это, конечно, за каждый паспорт. Только надо аккуратно заполнить бланки. И фотокарточки, фотокарточки нужны… по шесть штук с каждого. С утра мы с Наташей сбегали за угол, в фотоателье, и через час нам выдали необходимые снимки. К счастью, в квартире второй день не было Дины. Поэтому мы с Наташей, не таясь, сели за стол и принялись за работу. Тёпа, рассеянно улыбаясь, сидел за своими барабанами и тарелками в углу и тихо пощелкивал палочками, время от времени взглядывая на нас. Я написал, что я, Алексей Иванович Лыков, тридцати семи лет, скрипач, адрес такой-то, но в данное время работаю в Новосибирской филармонии. Елена Михайловна Шагурина написала, что она трудится вместе со мной администратором моих концертов. Когда мы закончили, Тёпа вскочил и, мыча «Чу-чу» из «Серенады Солнечной долины», унес наши ворованные паспорта, бумаги и шестьсот долларов в ОВИР. Теперь надо было ждать. Я обнял Наталью — ее бил страх, так бьет температура. Я шепотом спросил, найдя губами ее губы: — Ты еще любишь меня? — Как можно спрашивать?.. — совсем уже взрослыми словами отвечала моя спутница, глядя в глаза. — Мне назад — смерть. — И от волнения села к зеркалу краситься… Через сутки мы получили из рук Тёпы два красных международных паспорта серии 41. — Они действительные? — спросил я у Тёпы. — С ними можно куда угодно ехать? — Хоть в Штаты!.. — барабанщик подмигнул. — А теперь своди меня с Динкой в хороший кабак… и больше ничего! Я же понимаю, тебе там башли будут нужны… — А где Дина? — Я сказал ей, что она мешается… Мы ей позвоним. — Она знает про паспорта? — Конечно, нет! — Тёпа надменно крутнул лысой башкой (он эти дни был неузнаваем — тщательно побритый, при галстуке, в ботинках, начищенных черной варежкой), постучал ладонями по животу и по коленкам. — Чем меньше женщине мы шепчем, тем легче бросить нам ее. Пушкин. Мы просидели вчетвером в новом крохотном ресторанчике «Vector» едва ли не утра. На столе горели разноцветные свечи. Под «сладкие звуки Моцарта» (из «Фигаро») мы танцевали. Тёпа был потрясен: быстро меняются наши «едальни». Появились хорошие вина, грибы, форель… А мебель теперь какая! Довольна была и Наташа — ей нравилось вежливое обслуживание мальчиковофициантов в черном. Только одно тревожило — Дина вдруг стала загадочно молчалива. Пила, тускло глядя перед собой. Завидовала нам? Или уже точно догадалась ли и не продала нас кому надо? Вот вернемся в квартиру Богомолова, а там ждут «менты» или даже в штатской одежде широкоплечие парни. Но нет, дома нас никто не ждал. И можно было спокойно выспаться под свист метели за окном. И все же, уйдя в свою комнатку, мы с Наташей спать не легли. Подождав с полчаса, убедившись, что Дина уснула, собрали свои вещи уже в который раз. Привычно и быстро. — Степан!.. — я шепотом разбудил коллегу и молчаливыми широкими жестами, как дирижер, поднял. И он вместе с нами поехал в аэропорт. В такси ему было сказано, что мы с Наташей летим в Москву (а на деле мы решили выбираться в Питер). А из Москвы, якобы, купив в первом попавшемся турбюро путевки, покатим в Анталию. Я попросил Тёпу проводить нас именно для того, чтобы он поверил, запомнил: первым же рейсом — это через час — мы летим в Москву… Если его заставит рассказать об всем Дина (или другие какие люди), они нас будут искать в Москве. Угостив Тёпу убийственной дозой виски в баре аэропорта, я заплатил таксисту и отправил моего коллегу домой, в койку, где его наверняка, проснувшись, ожидала рыжая женщина со стоячими грудями. Рейс на Санкт-Петербург ожидался через четыре часа. Билеты мы купили. Невыносимо хотелось после ночной попойки спать, но все кресла были заняты, да и не отпускал страх… Нельзя спать, нельзя. — Ой, — сказала растерянно Наташа, роясь в своей сумочке. — А где мой перстень с камнем? Перстня с камнем не было. — Ты не оставила его опять в ванной?