Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

И, надо сказать, Шамоха более, кажется, не подличал. Пока совсем недавно весть про их бывшего ученика снова не всколыхнула городок Сиречь — в связи со скандалом в Америке. Как сообщили многие телеканалы мира и России, Алеша Иконников был приглашен на конференцию программистов в Кремниевую Долину, и там его арестовали за произнесенную речь. А что он такого сказал? Он заявил, что сейчас любой террорист запросто может вывести из строя любую компьютерную систему — хоть правительства, хоть Пентагона. Для этого нужно смастерить элементарный генератор. Алешу обвинили в нарушении Федерального закона, смысл которого — провоцирование теракта против США. Он успел дать интервью CNN, где объяснял, что хотел как раз предостеречь все современное общество, пронизанное насквозь техникой. После событий 11 сентября это стало особенно злободневно.

В защиту Алеши выступили десятки ученых. И его освободили. И он стал еще более знаменит.

Тогда в Шамохе и взыграло неуемное пламя неприязни: в областной газете появилось интервью, из которого следовало, что талантливый физик обязан успехом, конечно, прежде всего сиречьскому физику Шамохе. Углев сам не понимал, почему его так больно задели слова Шамохи. Наверное, слишком крепко в свое время привязался к тому пареньку, почти сироте (при больной матери, лежавшей месяцами в алкогольном отделении психбольницы). А в последние годы Валентин Петрович, потерявший своего Сашку, едва ли не каждый день вспоминал о гениальном мальчике как о своем родном сыне. Фотография знаменитого сибиряка висела в вишневой рамочке в директорском кабинете Углева. Но точно такая же увеличенная фотография украшала, говорят, и кабинет Шамохи.

Однако особенно обидно было то, что именно ему, Кузьме Ивановичу, гениальный юноша прислал экземпляр журнала «Sience» со своей скандальной публикацией…

А про то, как Углев ему читал стихи Державина и Лермонтова, Некрасова и Блока, наверное, мальчик забыл… Или все-таки не забыл?

Он же плакал от восторга, от изумления, слушая Валентина Петровича, который и сам при чтении не мог удержаться от слез.

Я сидел у окна-а в переполненном за-але.
Где-то пели смычки о любви-и.
Я посла-ал тебе черную розу в бока-але
Золотого, как небо, аи-и.

Ты рванулась движеньем испуганной пти-ицы…

Ты прошла, словно сон мой, легка-а.
И вздохну-ули духи, задремали ресни-ицы,
Зашептались тревожно шелка-а.

— Я могу идти? — спросила девица.

— Что?.. — опомнился и потемнел лицом Углев. — Да. Конечно.

Проводив девицу до ворот, он вернулся в дом и стал собираться в город — уже пора, жена заволнуется, — принес из погреба моркови и свеклы, собрал рюкзак. Но в эту минуту в дверь с крыльца постучали.

«Неужто Кузьма Иванович?! — раздраженно подумал Углев. — Выпил на холяву и явился подпортить настроение?»

— Да!

Нет, это был не Шамоха. Это пришла в вечерних сумерках мать Ксении, Татьяна Ченцова, бывшая его четверочница Ганина. Углев включил лампочку на веранде.

12

Она держала перед собой круглый жестовский поднос с яблоками и черным крупным виноградом на тарелке, рядом слегка перекатывалась обернутая в бумажное полотенце бутылка вина. Молодая женщина предстала перед ним в легкой спортивной одежде — в голубых джинсах, в белых кедах, белой ветровке, золотистые волосы рассыпаны по плечам.

— Можно?.. Или уже поздно?.. — чуть смущенно улыбается. Видимо, пришла, чтобы поблагодарить за первый урок дочери?

— Конечно, конечно… — Он включил свет в жилой комнате и кивнул в сторону колченогого столика собственного изготовления, покрытого клеенкой, края которой завернулись в трубки. — А я уже собирался…

Она поставила поднос на столик и выключила свет.

— Я отвезу, — коротко ответила она и села, глядя снизу вверх на старого учителя. Нет, она пришла с какой-то просьбой. Все равно.

Боже, нет ничего прекраснее женского лица в сумраке вечера. У кого же в прошлые века была картина с изображением юной красавицы, половина лица которой едва угадывается, а левое ушко, золотистые волосы на ярком свету… Он машинально поставил рядом с подносом два стакана, открыл старую жестяную коробку с недавно купленным печеньем. Растерянно взял в руки бутылку вина (бордо), а штопора-то нет. Штопор дома, в городе. Придется проталкивать внутрь пробку.

— Карандашом или вилкой, — пробормотал Валентин Петрович. — Но это так неэстетично, тем более когда в гостях такая дама.

— Да ну, ерунда! — улыбнулась Татьяна. — Я сейчас охранников позову.

— Она достала сотовый телефончик из кармана ветровки. — Хотя… открывайте чем угодно. Видеть их не могу. С автоматами… — И когда он разлил вино по стаканам, поднялась: — Ваше здоровье, Валентин Петрович.

— Да что вы, сидите!..