Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Опять вы об этом! Как же не снят?! — вскочил Алексей Александрович. — В Новосибирске книга выходила — там, кстати, и моя статья. И вообще я больше не собираюсь обсуждать это с людьми, которые…

— Некомпетентны, да? — Человек-лошадь тяжело посмотрел на него. Напрасно так думаете. Хорошо, разберемся. — Он кивнул в сторону усатого сотрудника. — Подпишите протокол.

Алексей Александрович замахал руками. Не будет он ничего подписывать.

— Опять вспомнили про пятьдесят первую статью Конституции? Напрасно, процедил майор. — До вас все еще не дошло, почему вы здесь. Гражданин Левушкин-Александров, вы обвиняетесь в передаче сведений, содержащих гостайну, представителям чужого государства. Статья двести восемьдесят три. Мера пресечения пока что такая — берем с вас подписку о невыезде. При первом же требовании вы должны явиться туда, куда вам будет указано. — И голос его загремел: — Подпишите обе бумаги! Чтобы потом не говорили, что мы у вас тут отняли то и это.

Молодой человек с усиками отошел в угол, к старому зеленому сейфу, и принес задержанному его вещи: чемодан, кейс, паспорта.

— Подпишите. И вы свободны. — Эти слова затмили для Алексея Александровича все иные мысли, и он, черкнув, где ему показали, схватил чемодан, кейс, документы и, не прощаясь, не оборачиваясь, пошел прочь. Остановят? Вернут?

Нет. Его беспрепятственно выпустили, и он побрел по улицам города. Потом. Все потом! Позже он разберется, что случилось, зачем этот театр. Если бы арестовали — было бы понятней. Но, значит, не за что его арестовывать. Не за что! Но эти обвинения? Чем это грозит? Надо бы найти толкового адвоката, который разъяснил бы ситуацию. Но где его взять? А может, все спустится на тормозах, не поднимать шума, а? Да, он так и сделает. В конце концов не тридцать седьмой год! В конце концов его и в Америке знают, и в Китае… Фигу вам! Запугиваете? Если бы было за что, уж точно бы загребли. Значит, не за что!

Дома он ничего не сказал. Жена недоверчиво посмотрела на него: что-то бледен и небрит… Из гостей да еще из-за границы так не возвращаются. Не был ли он всю минувшую неделю у другой женщины? Но, присмотревшись, увидела — такое страдание сквозит в глазах мужа. Он просто очень устал.

Ночью Алексею Александровичу бесконечно снились, вызывая сердечную муку, красные и желтые иероглифы, которые росли в пространстве и расширялись… И становилось понятно, что это — трещины на огромном шаре, именуемом Землей, которая изнутри горит и вот-вот взорвется…

Проснувшись, подумал: «Неужели Китай погубит нас всех? Быть не может. Они хотят жить, я это видел. Вы, чекисты, идиоты!»

На работе в Институте БФ все было, как обычно, — никаких денег нет, одни обещания.

Алексей Александрович информировал коллег, что он подписал контракт с китайской стороной, что часть денег уже переведена на расчетный счет Института физики (поскольку тема этой работы соответствует именно его профилю), но он надеется: какие-то крохи сможет у Марьясова забрать и для своей лаборатории…

12

Марьясов тряс ему руку и, лучась десятками улыбок, игравших крест-накрест на его морщинистом, но закаленном, медном лице (тоже, как и Кунцев, где-то позагорал), говорил елейным голоском:

— Молодец! Молодец! Понимаю… твоим тоже кусок кинем…

— Но я помню про долг, — виновато отвечал Алексей Александрович.

Марьясов отмахнулся:

— О чем ты?! Свои люди… — И осторожно осведомился: — Когда опять полетишь? Может, моих парней возьмешь?

«Интересно, знает ли он, что меня по прилете домой арестовали?»

Алексей Александрович сообщил, что китайские коллеги сами собираются прилететь, и здесь можно будет познакомить их с молодыми физиками, которых он введет в курс дела. Чтобы не получилось, что он монополизировал тему, пользуясь тем, что академик Соболев далеко, а специалисты «из тайги», конструировавшие когда-то первые геостационарные спутники, видимо, также сменились… А у новых куда более совершенные технологии, в которые никто, понятно, не посвятит зарубежных ученых…

— Да, да! — кивал Юрий Юрьевич, виясь вокруг высокого Левушкина-Александрова, который смятенно решал по себя: поведать или нет директору Института физики о своем задержании и подписке, которую с него взяли в ФСБ? Наверное, не стоит.

Выйдя из приемной, он наткнулся в сумеречном коридоре рядом с огнетушителем и ящиком с песком на грузного Марданова, который перегородил дорогу, — явно ждал его.

— Александрыч, как я рад, проклятье! — Он обнял Левушкина и прошептал. — Знаю, сочувствую! Они просто зубы показывают. Ты же патриот, ты не можешь предать интересы Родины! Эти авгиевы конюшни надо чистить.