Полузабытая песня любви

Димити не поняла. Она расслышала только слова «гадкий», «бедный» и была совершенно раздавлена.

– О, нет-нет! Моя дорогая Мици! Я вовсе не имел в виду… Ведь в той истории говорится: «Не важно, что ты родился на птичьем дворе, если ты вылупился из лебединого яйца…» Именно это я имел в виду, Мици. Гадкий утенок оказался лебедем, самым красивым из птиц.

– Вы расскажете мне эту историю? – спросила она затаив дыхание.

– Это просто глупая детская сказка. Элоди тебе ее прочтет. Она одна из ее любимых. – Чарльз пренебрежительно махнул рукой. – Да ладно. Этот набросок – хорошее начало, но только начало.

– Начало чего, мистер Обри? – спросила Димити, когда он встал, взял в руки сумку, складной табурет и зашагал к ручью.

– Моей дальнейшей работы, конечно. Я теперь в точности знаю, что хочу написать. Ты меня вдохновила, Мици!

Димити поспешила следом, подтягивая блузку, чтобы та лучше закрывала плечи. Она была одновременно и смущена, и воодушевлена, и обрадована.

Остальную часть дня она провела на пляже вместе с Элоди и Делфиной. Элоди то забегала в воду, чтобы попрыгать в волнах, то выскакивала на берег, визжа от холода, и при этом умудрялась урывками рассказывать историю о гадком утенке, которая заставляла Димити улыбаться при мысли о том, что Чарльз думает о ней именно так.

– Эту историю знают все, Мици, – терпеливо заметила Элоди, внимательно глядя, как вода бурлит и пенится, обтекая ее угловатые коленки.

Делфина медленно плавала взад и вперед поблизости от берега, смеясь и подмигивая Димити, которая, закатав брюки, бродила по воде вокруг лежащих на отмели камней и собирала в ведро мидии и съедобные водоросли.

– А теперь я знаю ее тоже, Элоди. Благодаря тебе. Спасибо, – проговорила Димити, которую ощущение счастья сделало щедрой на добрые слова.

– Почему ты попросила ее рассказать именно сейчас? – спросила Элоди.

– Да просто так. Слышала, как о ней упомянули, вот и все, – с легкостью солгала Димити. Она была спокойна и чувствовала, что вот-вот начнет светиться. Когда ты любишь женщину, ты рисуешь ее лицо.

Вернувшись в «Литтлкомб» в конце дня, они обнаружили, что стол накрыт лишь наполовину. Селеста сидела на скамье, словно каменная, и держала перед собой лист бумаги.

– Что это, мамочка? С тобой все в порядке? – спросила Делфина, садясь рядом.

Селеста откашлялась и посмотрела куда-то вдаль, словно не узнавая никого из присутствующих. Но затем она улыбнулась мимолетной улыбкой и положила лист бумаги на стол. Это был последний рисунок, изображающий Димити. Сердце девушки отозвалось громким ударом невероятной силы, который показался ей мощным, как удар колокола.

– Да, дорогая. У меня все чудесно. Я просто наводила порядок перед тем, как накрыть стол, когда нашла этот рисунок, сделанный вашим отцом. Взгляните на нашу Димити. Посмотрите, какая она красивая! – воскликнула Селеста, и, хотя она не поскупилась на похвалу, ее слова звучали неестественно.

– Боже! Только посмотри, Мици! Ты выглядишь очень хорошенькой, – проговорила Делфина.

– Так он собирается написать тебя еще раз? Он тебе это пообещал? – спросила Селеста.

– Да, кажется, он сказал что-то вроде этого, – ответила Димити, и хотя для того, чтобы произнести эти слова, ей пришлось преодолеть свою застенчивость, ей захотелось громко крикнуть, что Чарльз по-прежнему хочет ее рисовать, что Селеста ошиблась, сказав, будто он оставил ее и пошел дальше, потеряв к ней интерес.

Селеста глубоко вздохнула и встала.

– Странный поворот. А я думала, что следующей окажется та туристка с ее белесой английской кожей.

– Какая туристка, мамочка? – спросила Элоди, открывая пачку с печеньем и высыпая его на тарелку. Селеста на мгновение приложила руку ко лбу, затем провела ею по лицу сверху вниз и прижала ладонь к губам. На лбу появились морщинки. – Мамочка?

– Ничего, Элоди. Не важно. – Селеста подбоченилась и посмотрела на девочек. – Хорошо! Ну, что тут у нас за стая растрепанных гусынь? Насколько я понимаю, вы вернулись после купания, а значит, должны быть голодны. Alors [79], отправляйтесь переодеваться, а я тут закончу накрывать стол к чаю. Allez, allez! [80]– И с этими словами Селеста выгнала их из кухни. Ее жизнерадостность опять показалась неестественной, и Димити заметила, что хозяйка дома избегает смотреть ей в глаза.

Димити попыталась оставить бледно-голубую блузку у себя, но Валентину обуяла ярость, когда Димити предположила, что ее унесло ветром, и пришлось притвориться, будто она ее нашла на одном из деревьев, растущих позади двора. Девушка не дождалась благодарности за усердие в поисках, получив в награду сердитый взгляд и наказ тщательней закреплять прищепками одежду на веревках.

– Ты даже не представляешь, сколько раз эта блузка тебя кормила все эти годы, – сказала мать.