Полужизни

В общем, история получалась до нереальности нелепая. Итак, в 1982 году Мэри Трелиз убили в доме номер пятнадцать по Мегсон-Кресент. В 2008 году, через двадцать шесть лет, в том же самом доме поселилась другая женщина с тем же именем – оторопь брала уже от этого.

А что произошло между этими датами? Какая история?

На собеседовании молодая женщина сталкивается с мужчиной и влюбляется с первого взгляда. Пишет о нем роман. Потом они встречаются на фотосессии для проекта «Таймс». Женщина наверняка решает, что их опять свела судьба! Вскоре она появляется на закрытом показе, предваряющем первую выставку любимого, и видит картину под названием «Убийство Мэри Трелиз». Сперва женщина не уделяет картине особого внимания, но время идет, и безответная любовь перерастает в одержимость. Женщина нанимает частного детектива, который сообщает: отчим художника сидит в тюрьме за убийство некоей Мэри Трелиз. Разумеется, женщина вспоминает картину, на которой убийцей представал другой человек. Этот факт был не очевиден – графически насилие не изображено, – а скрыт, да так искусно, что женщина считает себя единственной догадавшейся.

Для знающих толк в подобных историях не секрет: главными героями, которые в одиночку добираются до сути вещей, могут стать только лучшие из лучших. Это прекрасно для самомнения, но больную психику не вылечит. После неудавшегося самоубийства женщина написала автопортрет, изобразив себя мертвой, с петлей на шее. Она видела себя такой или считала, что лишь такого вида заслуживает?

Чарли вспомнила Рут Басси. Бедняжка отчаянно хотела полюбить себя: купила книгу, делала упражнения, но так и не повесила на стену ни одной своей фотографии. Сама Чарли последние два года на свои фотографии старалась не смотреть и фотографироваться пореже. Как же сильно нужно ненавидеть себя настоящую, прошлую и любую будущую, чтобы изобразить сломленной и изуродованной смертью?

«Это лишь моя фантазия? – недоумевала Чарли. – Нет, я не придумала женщину, которая ненавидит себя, несмотря на огромные деньги, возможность нанимать частных детективов, покупать произведения искусства и все что пожелает. Несмотря на настоящий талант и высоты, которых достигла бы, если бы жила не прошлым, а будущим. Но она не может, и в этом ее трагедия. Она героиня истории о прошлом и панически боится ее окончания. Поэтому и плетет козни, скрывает правду, искусно бросает подозрительные намеки, заставляя играть с собой в прятки. Ей нужно, чтобы игра затянулась, ведь когда прятки закончатся, у нее не останется ничего».

«Эйден Сид твердо уверен, что убил вас».

«Нет, не меня».

Она умеет создавать интригу и придумывать имена несуществующих людей. Как бы она ни звалась, чем бы ни занимала свое время, она останется мастером слова и искусной рассказчицей.

Мартой Вайерс.

* * *

– Насколько я понимаю, детектив-констебль Даннинг приедет лично и привезет ордер.

– По обоим пунктам «да», – ответил Саймон.

Он не баловал Ричарда Беделла, заместителя директора школы Виллерс, искренностью и не пытался опровергнуть его предположение о том, что они с Даннингом работают сообща. Замдиректора был в джинсах, толстовке и мокасинах и, самое удивительное, моложе Саймона, которому приходилось напоминать себе, что он разговаривает не со старшеклассником, по чистой случайности оказавшимся в кабинете отца. Размером кабинет не уступал актовому залу обычной школы. Саймон никак не мог устроиться на вычурном диванчике глубокого сливового цвета и едва не кричал: иначе Беделлу, который сидел с противоположной стороны бежевого ковра, застилавшего паркетный пол, было не услышать.

На одном краю огромного стола высились стопки истрепанных тетрадей – красных и темно-зеленых, толстых и тонких, – на другом теснились кружки и телефоны. Саймон насчитал три телефона – все стационарные! – и шесть кружек, две желтые в темно-синюю полоску, с логотипом школы. На ковре чернела паутина проводов – казалось, чтобы отделить принадлежащие компьютеру, принтеру или факсу, потребуется не меньше года.

– Я прошу лишь показать мне дорогу к Гарстед-коттеджу! – взмолился Саймон. – Не пожелает мисс Трелиз со мной разговаривать – ее воля, подожду Нила Даннинга с ордером. Но попытаться следует. Я ведь уже объяснял, что беспокоюсь о ее безопасности.