Полведра студёной крови[СИ]

Ночевка в лесу, когда холод начинает медленно подбираться снизу сквозь многие слои одежды к твоему уставшему от долгого дневного перехода телу, даже несмотря на подстилку из пышных еловых лап и хорошо протопленную палатку — не самая приятная в этой жизни вещь. И спирт тут никак не в помощь, а скорее наоборот. На короткое время он, конечно, согревает, но скоро становится просто лишней жидкостью, просящейся наружу и охлаждающей изнутри и без того остывающий организм. Ой бля, никогда ещё не ждал наступления утра с таким нетерпением. Трижды проклятая палатка, так легко собиравшаяся в лавке, оказалась невообразимой хуетой в тайге. Она перекашивалась, в ней дуло, труба сраной ткачёвской печки не пролезала в предусмотренную для неё дыру, а сама буржуйка на сырых дровах чадила так, что мы едва не угорели.

К тому же мы с Ткачем опытным путем выяснили, что оставлять без присмотра эту буржуйку не стоит. Нам просто повезло, что загнанные в дальний угол ездовые начали поскуливать и подвывать, чем и разбудили. Иначе, лет через пятьсот потомки нашли бы две замерзшие мумии с блаженным выражением на лицах. Одну так точно, потому что снилось мне в этот момент, как я сижу на берегу необыкновенно голубого озера, держу в руках брата близнеца того бочонка с пивом, что видел недавно на столе у Саманты, и собираюсь опрокинуть его содержимое себе в глотку. Однако, вместо пусть и мнимого, но от того не менее приятного занятия пришлось в спешном порядке снова растапливать печку, а потом помогать матерящемуся напарнику присыпать снегом раздерганную шквалистым ветром палатку. Накануне мы вырыли казавшуюся нам достаточной яму под костровище, а вот жилище свое заглубить не удосужились.

В конце концов, я плюнул и пошёл спать в санях, потеснив Красавчика. Ему-то хорошо, он может и на снегу переночевать. Напялил на себя всё: второй свитер, кухлянку, лузан, меховые чулки, унты, заячий треух, двое рукавиц — шерстяные и меховые. Залезть во всём этом в спальный мешок — ясное дело — не смог, поэтому просто накрылся им. Стало жарко — скинул мешок и лузан со второй парой рукавиц. Заснул. А утром проснулся от клацанья собственных зубов. Хуй знает, как тут одеваться. Ткач, впрочем, тоже особо отдохнувшим не выглядел, что немного повысило настроение. А вот наши ездовые пережили ночь как ни в чём ни бывало. Наверное, стоило бы выгнать их на улицу, вонь от шести немытых тел в палатке была невыносимой.

Даже самый отчаянный головорез или осевший на жизненном дне нищеброд, по большому счету, никогда не мечтают сменить свою привычную среду обитания на что-то чуждое и неизведанное. Да, они спят и видят разбогатеть, чтобы больше и лучше жрать и не предпринимать для того лишних телодвижений, но делать это они планируют все в том же затхлом городишке, где прозябают и сейчас. Я тоже не испытывал прилива благодарности судьбе, за организованную ей прогулку по живописным местам северо-уральской тайги. Возможно, когда-то сюда и съезжались в поисках приключений на свою задницу охуевшие от безделья горожане, но сейчас всякий попавший в эти места чувствовал, как его поглощает нечто темное и неизбежное. Даже забравшись в искореженное нутро Москвы, я не испытывал такого давления. Здесь же, не успели мы углубиться в засыпанные снегом леса на три-четыре километра, как этот мир сомкнул свои челюсти, отсекая нам всякую надежду вернуться назад. Начался медленный и неумолимый процесс переваривания очередных жертв, так неосторожно сунувшихся в пасть к этому раскинувшемуся до северных морей монстру. После первых же часов пути по тайге мне стало ясно, что всеми моими расчетами и прикидками можно смело подтереться.

Конечно, весь бурелом и валежник в лесу уже были засыпаны метровым слоем снега, но все еще настолько рыхлым, что ездовые часто проваливаясь в него, спотыкались о стволы и ветви поваленных деревьев. Из-за этого скорость нашего передвижения была вчетверо ниже, чем я ожидал. В довершение всего реки, по руслам которых мы должны были двигаться в направлении к нашей цели, представляли из себя взбугрившуюся ледяными обломками поверхность, часть которых, время от времени, с треском продвигалась по течению. Осенний ледоход — обычное для этих мест явление, о котором нам никто не удосужился рассказать. Какой уж тут лыжный забег, если речки Мешалку и Березовку, которые повстречались нам на пути, удалось форсировать, потратив по нескольку часов на каждую, чтобы найти более-менее ровный и пригодный для переправы участок. Таким образом, стало понятно, что ни о каких двух неделях пути до Камня не может быть и речи. Месяца два с половиной как минимум. А это означает что… Это означает пиздец. Вот что это означает. В декабре и январе ночью тут бывает полтинник по старику Цельсию. Да и жратвы у нас и на половину дороги не хватит, а на охоту надеяться — это все равно как садиться срать, не сняв портки в расчете, что в нужный момент резинка лопнет.