Полынь чужбины

В конце концов жандармы ітишли к выводу, что «члены этой подпольной организации работают на большевизм... а потому являются для государства опасным элементом». Им предложили «навсегда покинуть пределы Чехословацкой Республики».

4

«Через несколько месяцев Россия вернется в цивилизованный мир, но с новым и лучшим правительством, чем царское... С большевизмом в России будет покончено еще в нынешнем году». (Из статьи Генри Детердинга, президента нефтяного концерна «Ройял Дейч Шелл», «Морнинг пост», 5 января 1926 г.).

«...Мы можем строить социализм, поднимать и развивать нашу социалистическую промышленность — это доказано уже практикой. И мы социализм построим, «имея все необходимое для построения полного социалистического общества» (Ленин). Надо лишь работать, не покладая рук, чтобы наши возможности превратились в действительность» («Правда», 5 января 1926 г.).

Эти заметки неизбежно наталкивают на размышления.

Через десять лет после Октябрьской революции городское полицейское управление в Праге доносило министру внутренних дел: «Русскую студенческую эмиграцию нельзя считать политически единой и стабильной. Она вся была настроена антибольшевистски, но затем события постепенно привели к переменам... Эту перемену в политическом мышлении даже после официального утверждения союзов студентов — граждан РСФСР, СССР, УССР и др.—нельзя отнести только к воздействию агитации, но скорее, в значительной мере, к влиянию внутренних, здешних причин».

Сказано ясно. «Внутренние, здешние причины» — безработица, социальное неравенство, т. е. то, что они теперь испытывали на себе. Бывший предводитель дворянства мог и в Праге щеголять в сапогах самой лучшей выделки, в поддевке тончайшего сукна и фуражке с красным околышем. Другой мог свои прошения подписывать гордо — «потомственный дворянин», третий величать себя «князем», но каждый, кто оказался без сбережений (а таких было немало), должен был своими руками зарабатывать хлеб насущный. Вот это и учило.

В том же полицейском документе отмечается: «Множатся примеры обращения с просьбой получить советское гражданство и разрешение вернуться в Советскую Россию».

Конечно же, с такими просьбами обращались не только студенты. Все больше обманутых людей понимали, как губительна их ошибка. За десять лет, с 1921-го по 1931 год, на родину, в Советский Союз, вернулись 181432 человека. Трудно сказать, сколько десятков других тысяч, приняв советское гражданство или без него, симпатизировали нашей стране, работали в «союзах возвращения на родину», вопреки жестоким преследованиям и угрозам порывали с белым движением. В эмигрантской печати то и дело встречаются сообщения о расправах с колеблющимися... Навязчиво повторяются призывы объединить силы, преодолеть старые распри, свести под одну крышу всех, кто готов бороться против Советской власти.

В конце мая 1921 года в курортном местечке Рейхенгаль (Бавария) зазвучала русская речь. Здесь собрались на съезд монархисты. Договориться они не сумели: разделились на «николаевцев», приверженцев великого князя Николая Николаевича, двоюродного дяди Николая II (высший монархический совет объявил его вождем монархистов), и на «кирилловцев» — сторонников великого князя Кирилла Владимировича, двоюродного брата Николая И, объявившего себя в 1922 году, в год рождения СССР (не парадокс ли?!), «блюстителем» русского престола, а в 1924 году — «императором всероссийским». Мало того, он тут же пригрозил: те из эмигрантов, кто его не поддержит, будут лишены права считаться русскими и возможности возвратиться в Россию после того, как он, Кирилл I, будет коронован в Московском Кремле.

Московский Кремль... Ветрами эпох овеяны его стены, легендарные башни, златоглавые купола. Стоишь перед великолепием каменного воплощения истории Руси, перед народной святыней — Ленинским Мавзолеем, читаешь на мраморных досках имена лучших сыновей Отчизны, каждое из которых — веха поступи Родины,—и гулкие удары Кремлевских курантов, шелест шагов по брусчатке Красной площади, все дыхание голубого неба как бы поднимают тебя на крыльях над великими нашими просторами...

Не зря, видимо, находясь в эмиграции, «умом не серенький» Савинков на богослужениях в Париже ставил свечи в коленном преклонении перед «первопрестольной»: «Боже праведный! Спаси и помилуй заблудшую душу мою, дай силы ей выйти «из иродовой ночи», болыпевичков прикончить, да святится имя твое, спаситель, да будет воля твоя оповестить со звонницы Ивана Великую Русь нашу: «С Христом и верой она снова!»

Коммерсанты из русской эмиграции в разных странах мира хватались за «святое» и весьма выгодное дело — налаживали изготовление и выгодную продажу особенно «ходких, сокро-вищных сувениров» с кремлевскими образами. В своем духовном растлении эти отщепенцы не останавливались даже перед спекуляцией святынями Руси. Их именем царственные Кириллы первые и под всякими другими номерами пытались прокладывать себе дорожку в Кремлевский собор для новой коронации. История навсегда отказала им в короне.

Все на земле умирает, гниет, лишившись корня...