Полынь-трава

В южных городах люди сходятся быстро. Довольно скоро Томас стал своим человеком в Сан-Педро. Его приглашали на собрания благотворительных обществ, на вечера с лотереями и привлекли к работе в комиссии муниципалитета, занятой благоустройством окраин.

Окраинами в Сан-Педро называлось все то, что выходило за границы шести центральных улиц с двумя площадями, застроенными отелями, банками, многоэтажными административными зданиями, домами богачей... отсюда до самой горы Трех Монастырей тянулись фавелы — поставленные впритык друг к другу покосившиеся лачуги из глины, жести, досок и фантазии. Ни дерева, ни кустика кругом. После частых дождей — непролазная грязь. Раз в три года муниципалитет выделял «владельцам» этих домов краску (ее развозили в огромных цистернах) для того, чтобы в канун праздника Республики слегка оживить мрачный вид фавел.

— Ну и что ты предполагаешь совершить на столь высоком посту члена комиссии, какими делами обессмертить свое имя? — не без ехидства спрашивал Томаса один из новых знакомых — водитель рефрижератора Арнульфо Кавазос, обремененный многочисленной семьей и непостижимым образом сохранивший при этом оптимистический взгляд на мир.

Это был большой веселый человек лет сорока, щеголявший в футболке с изображением карты мира, которая свободно умещалась вместе с Новой Зеландией, Австралией и Антарктидой на его животе, представлявшем собой идеальное полушарие.

Песковскому очень хотелось сказать: «Если бы мне была дана власть, я бы переселил в эти ваши хибарки всех тех жирных крыс — биржевиков, спекулянтов, маклеров, которые обитают во дворцах, а их дворцы отдал бы тем, чьими руками созданы все богатства страны... и открыл школы, в которые могли бы ходить твои дети... я многое бы сделал, дорогой Арнульфо, для тебя и твоих друзей-рабочих... ты не догадываешься, как дико смотреть мне на отживающие порядки отживающего мира и как жаль, что я не могу сказать тебе всего, что хочу».

— На последнем заседании комиссии рассматривался вопрос о строительстве дороги, которая свяжет ваш поселок...

— Э... о чем ты говоришь, сразу видно, что новый человек. Это они тебе и нам голову морочат. Первый раз этот вопрос рассматривался еще лет семь назад. Кому из богачей нужна дорога? Не построят ее никогда. Времени зря на свои комиссии не трать.

— У меня к тебе одна просьба, Арнульфо, если хочешь, чтобы я понимал тебя хоть наполовину, не разговаривай со мной так быстро. Мне и так с трудом дается испанский, а ты как пулемет.

— Если будешь хорошо знать испанский, но разговаривать медленно, в рассрочку, как сейчас, тебя все равно не будут считать своим. Быстро говорить значит быстро думать. Ты свою комиссию брось. А если хочешь доброе дело сделать, помоги лучше моему племяннику Илие, тому, который на мойке работает, сам он тебе говорить не решается, отец у него второй год болеет, а у парня еще четверо братьев и сестер, один меньше другого.

— Илиа славный парень.

— Знаешь, какая у него голова? Учился только шесть лет, а математику знает как профессор. Поговори с ним.

Постепенно расширяется круг знакомств Томаса Шмидта, растут связи. И первый осязаемый результат: Арнульфо совершает на рефрижераторе регулярные рейсы в Боливию. Отвозит первое письмо Сиднею Чинику и привозит первый пакет. Томас говорит толстяку Кавазосу:

— За первые четыре месяца я получил прибыли больше, чем предполагал. Возьми этот конверт. Для семьи Илии. Я постарался, по твоему совету, ближе узнать его, действительно умница. Мы договорились, я перевожу его с мойки на техобслуживание, будет работать по вечерам пять часов, а днем сможет учиться.

— И начнет меньше получать? — не без тревоги спрашивает Кавазос.

— Начнет получать больше.

— Странный ты капиталист. Я, конечно, рад за Илию, только смотри не прогори. А твоя комиссия новую краску презентовала. Об этом торжественно провозгласили газеты. Послал бы ты свою комиссию...

— Вовсе не собираюсь этого делать. Ведь она помогла мне познакомиться с такими людьми, как ты.

И еще. Песковский все ближе сходился с Уразовым и его группой. Тот к нему приглядывался, изучал — скрытно, терпеливо, умело.

Евграф искусно играл роль степенного, преуспевающего дельца, строго следуя плану, разработанному с Сиднеем: прошлое Томаса Шмидта и его сегодняшние взгляды достаточно известны исследовательскому центру. Не он обязан искать доступ в центр. В нем должна быть прежде всего заинтересована группа Алпатова (Уразова).

Наконец Евграф услышал долгожданное:

— Предложение, которое вы сегодня получите, было рассмотрено руководством школы. В ней среди других занимаются русские, никогда не жившие в России. Им было бы небесполезно прослушать курс о нравах, обычаях и порядках в Советском Союзе. Не взялись бы?

— Предложение интересное.

— Если понадобится литература, у нас неплохая библиотека. Сколько вам нужно на обдумывание и подготовку?

— Неделю-другую.