Полжизни

— Старенькіе мы съ вами, выговорила она и бросила боковой взглядъ въ зеркало.

Не нужно было дѣлать ей пошлыхъ увѣреній въ вѣчной молодости: или взглядъ у меня притупился, или она ни крошечки не постарѣла. Все такъ же ей можно было дать отъ 35 до 30-ти лѣтъ, никакъ не больше; а ей стукнуло 38. Я это доподлинно зналъ: она старше меня на два съ небольшимъ года.

— Да, отвѣтилъ я, то что здѣсь было десять лѣтъ тому назадъ, ужь больше не вернется…

— Будто вы жалѣете объ этомъ? не то насмѣшливо, не то съ грустью спросила она.

— Зачѣмъ жалѣть…

— Однако, Николай Иванычъ, положа руку на сердце — что вы ко мнѣ чувствуете?

— Прежней страсти нѣтъ, выговорилъ я съ возрастающимъ волненіемъ, мозгъ переселилъ темпераментъ; зато онъ-же растолковалъ мнѣ, что вамъ въ сущности обязанъ я тѣмъ, что жилъ, а не прозябалъ. Что-бы тамъ ни было позади, нумеръ вынулся мнѣ хорошій, и этотъ нумеръ — вы!..

Она ничего не выговорила и, протянувъ мнѣ руку, пожала.

— И вы не бойтесь сказать мнѣ, продолжалъ я, что вамъ со мной стало тяжеленько — наступила другая полоса…

И на это она не отвѣтила; но руки не пожала.

— Не лучше-ли намъ проститься совсѣмъ съ нашимъ прошлымъ? спросилъ я твердымъ голосомъ, но тихо.

— Зачѣмъ-же это давать зарокъ? живо возразила она. Ничего такого не нужно. Какъ поживется — такъ и будетъ. Вы здѣсь останетесь одни, времени довольно, все обдумаете, и если надоѣстъ — раскланяетесь съ Платономъ Дмитричемъ; а не надоѣстъ — провѣдаете меня и сына вашего.

— Лучше не называйте его такъ! вырвалось у меня съ болью.

— Годъ много значитъ. Онъ очень умный мальчикъ, обомнется на чужой еторонѣ, и лучше пойметъ потомъ вашу доброту и заботу объ немъ.

Она говорила очень искренно: ей такъ хотѣлось, она этому вѣрила. Я ей не противорѣчилъ.

Но въ эту минуту мнѣ ее стало жаль, жаль не красавицу съ зелеными глазами и мраморнымъ тѣломъ, не того жаль, что мы прожили съ ней цѣлыхъ десять лѣтъ въ «преступной» связи, когда могли-бы, еслибъ она захотѣла, прожить ихъ иначе, нѣтъ не этого; а жаль ее, какъ женщину, каръ натуру, какъ умъ, какъ общественную силу.,

Я такъ и высказался ей въ первый и послѣдній разъ.

— Оставимъ меня, заговорилъ я, беря ее за руку, я на дорогѣ, изъ меня вышелъ человѣкъ; но вы, вы… я не хочу мириться съ тѣмъ, какъ вы прожили двадцать лѣтъ сознательной жизни. У васъ рѣдкая сила ума, рѣдкая выдержка, вы можете все понимать и все выполнить. И на что-же это пошло? На исправленіе графа Платона Дмитріевича и обученіе кандидата Гречухина!

И я даже расхохотался отъ злобнаго чувства, не къ ней, а за нее.

— А этого мало? спросила она спокойно.

— Развѣ вы на то была бы способны?

— Видно ни на что больше и не была никогда способна. Вы знаете меня, Николай Иванычъ. Я не люблю сваливать все на среду, на барство, на то, какъ насъ воспитали. Какъ уже это тамъ случилось — долго разсказывать; но я вышла вотъ такой, какой вы меня знаете: ни хуже, ни лучше. Ни осуждать себя, ни оправдывать я не желаю. Старалась быть вѣрной самой себѣ, — вотъ все мое достоинство. Вамъ кажется, что я съ моимъ умомъ, талантами, характеромъ могла бы сдѣлаться не знаю чѣмъ: писательницей, миссіонершей, поднять женскій трудъ въ русскомъ государствѣ!.. А на повѣрку выходитъ, что я не сумѣла даже привязать къ вамъ вашего роднаго сына, хотя страстно этого желала. Вы вотъ говорите, что я ваша учительница, въ хорошемъ или худомъ — не знаю; довольно и этого. Даже исправленіе графа Платона Дмитріевича не малая вещь; но ни за то, ни за другое я благодарности не принимаю; такъ случилось — вотъ и все!

— Вы сами не вѣрите вашимъ парадоксамъ! вскричалъ я.

— Хорошо, пусть будетъ по-вашему. Вѣдь я еще не собиралась умирать, съ вами я не прощаюсь… поживете и увидите, что я права. Мнѣ вотъ и подъ-сорокъ лѣтъ, я и съ характеромъ, но право не отвѣчу за то, что со мной будетъ черезъ полгода, если даже и останусь жива на желѣзныхъ дорогахъ.

Больше я ужь ея не допрашивалъ.

— И то пріятно, добавила она, что мнѣ удалось разглядѣть, какой вы хорошій человѣкъ; а за все, что вы понесли горькаго — простите. Вы еще очень молоды и сильны, и сами сейчасъ сказали, что на дорогѣ. Вѣруйте, что никому не удастся сдвинуть васъ — къ вамъ такая вѣра идетъ больше, чѣмъ ко мнѣ.

Простились мы друзьями — не больше.

L.

Только что уѣхали Кудласовы — умеръ мой отецъ. Я не попалъ на его похороны и прожилъ съ мачихой двѣ недѣли.