Ползла по небу черепаха

Людмила находилась как в бреду, скорее угадывала по губам, чем слышала то, что говорила Наташа. В ушах звенело, тело охватили привычные страх и паника. Она удерживала себя, чтобы не сорваться с места и не побежать.

– Я уже придумала, что сделаю! Обращусь в суд, что детей отрывают от учебы, секций и репетиторов, а потом жалуются на плохую успеваемость. Мама говорит, что лучше денег дать, чтобы отстали. Но я боюсь, как бы хуже не стало. Эта женщина из опеки какая-то идейная что ли. На все у нее имеется ответ. Говорит, что переживает за детей. Будто мы с мамой за них не переживаем! Все-таки это наши дети!

– Оставь все «как есть», —тихо заметила Людмила, пытаясь успокоиться, борясь с собой из последних сил. – Пусть детей проконсультирует психолог.

– Ты с ума сошла?

– Я считаю, что детям нужны эти консультации.

– Ты хоть представляешь себе, что это будет за процедура? Детей будут наводить на определенные вопросы, требовать определенных ответов. А результат предоставят органам опеки, которые будут манипулировать этим заключением по своему усмотрению. Я же знаю! Психолог, если он профессионал своего дела, вытащит на свет любую информацию, даже самую секретную и ничтожную.

– Ну и что? Это же дети! Какая у них секретная информация?

Наташа замешкалась с ответом, и Людмила решилась взглянуть на нее.

– Конечно, у детей нет никакой секретной информации, просто, к слову, пришлось! Люд, ты пойми, я хочу, чтобы нас оставили в покое. Чем мы хуже других семей? Детям и так пришлось несладко после смерти Оли! Я пытаюсь уберечь их.

– Понятно.

Она поднялась, отошла к окну и распахнула форточку. В помещение ворвались свежий летний воздух и шум проезжавших машин. Людмила с завистью смотрела на прохожих в ярких одеждах, смеющихся, куда-то спешащих. Ей хотелось уничтожить женщину, которая еще что-то говорила, находясь позади нее. Она до такой степени растворилась в своей лжи, что ставилось под сомнение ее существование. Уж не призрак ли это, не фантазия измученного мозга?

– А кто хочет удочерить Кристину?

– Один учитель. Он одинокий, живет с мамой.

– Отчего вдруг он захотел удочерить именно Кристину?

– Откуда мне знать! Все сложно, Людка! Все так запуталось.

– Да.

– Я уже сама не знаю, что лучше. Раньше считала, что нельзя отдавать Кристину. Но теперь сомневаюсь. Мы не справимся с ней и со всеми проблемами, которые из-за нее происходят. Если мы ее не отдадим, то опека нам шагу не даст ступить. Станут контролировать каждый рубль.

– Наташ, неужели тебе самой не хотелось разобраться, отчего все так произошло? И развязать запутанный клубок.

От твердого вопроса за спиной наступила тишина. Людмила обернулась и столкнулась с забитым, испуганным, неуверенным в себе существом, наряженным в яркие тряпки. Красота Наташи спала, оголив трусливую сущность.

– О чем ты опять?

– Если бы ты попыталась понять и разобраться, то перед тобой встала бы ясность насчет Кристины. Она ли виновна, или действительно произошел несчастный случай. А теперь ты боишься психолога, вдруг он докопается до правды, которая может оказаться неприглядной и ненужной. Потому что в любом случае вина ляжет на вас, взрослых, так называемых опекунов.

– Так называемых?

– Да, так называемых. С Кристиной произошла беда. Ее избивала собственная мать, а вы молчали. Потом рассказали, что у нее есть родной братик, который живет в чужой семье, только об этом говорить не стоит, это секрет. Так? Вы говорили ей, что братика никто не хотел, и если бы не люди, то он был бы мертв и закопан?

– Откуда ты это знаешь? Это ложь!

– Кристина могла столкнуть моего сына. Возможно, ненамеренно. А вы все видели и промолчали. Вы надеялись, что все успокоится, продолжали закрывать глаза на то, что девочка сходит с ума от неразрешенных проблем. Но не вышло. Кристину пришлось положить в больницу. Понимаю, что сейчас психолог неимоверно пугает вас, ведь он выяснит у нее правду. А правда вам не нужна. И удочерение Кристины – это еще один шаг, чтобы уйти от ответственности. Вам не хочется признавать, что вы сломали ребенка своим равнодушием. Пусть за это отвечает кто-то другой, не вы. Одинокий учитель! Вы даже на это согласны.

Наташа вскочила с места, потная и красная. Откинула с лица волосы и выкрикнула, брызгая слюной:

– А сама-то ты! Сама-то! Где ты шлялась, пока мы приглядывали за твоим ребенком? Мы-то не обещали следить за ним, это твоя обязанность! Только твоя! Ты хочешь его смерть повесить на нас? Ничего у тебя не выйдет! Ничего! Мы не подписывали бумагу, что обязались приглядывать за ним! Не подписывали! Или у тебя есть такая бумага? А? Есть? Вот то-то! А у меня своих проблем по горло, чтобы еще думать про твои! Что ты понимаешь! А то, что Арсений погиб, – только твоя вина! Не надо было бросать его, это тебе любая опека подтвердит! Твоя вина! Больше ничья!