Поместье. Книга II

Клара понимает, что произошло: она умирала, но ее не пустили, позвали обратно. В комнате становится тихо. Клара опять чувствует тяжесть своего тела и боль в животе и сердце. Оно бьется медленно, еле-еле, будто висит на ниточке. Клара хочет что-то сказать, но не может пошевелить языком. Наконец собирается с силами и шепчет:

— Что там в газете?

Все удивленно переглядываются.

— Министр иностранных дел подал в отставку, — отвечает Яков Моисеевич.

— Покажите.

Все опять переглядываются, Яков Моисеевич подносит газету к ее лицу, и Клара узнаёт заголовок. Значит, это все-таки не сон, она и правда парила над Яковом Моисеевичем, когда он читал «Курьер». Это не иллюзия. Клара улыбается и закрывает глаза. Ей становится легко и радостно. Она чуть приподнимает веки. Возле печки стоят знакомые фигуры. Клара видит отца, тетушку, маму, бабушку с дедушкой. Как ярко сияют их лица! Ярче лампы на столе! В их глазах радость, нежность и любовь. А это кто? Гриша. Он тоже здесь, с ними. Кажется, они хотят подойти к ней, но что-то их не пускает, их отделяет от нее какая-то невидимая завеса. Фигуры дрожат, колеблются. Клара хочет заговорить с ними, но не может разжать губ. Она зажмуривается, но они все равно здесь. Вот мама. Мама. Она улыбается и зовет Клару к себе. «Неужели я их ребенок? — удивляется Клара. — Они же такие молодые. Я против них старуха… Это я могла бы быть их матерью…» Что-то смеется у нее внутри. Значит, мертвые живы? Значит, Бог есть? Значит, ее простили? Она уже искупила свои грехи? Правильно Яков Моисеевич говорил, Бог милостив…

Той ночью Клара умерла. Ее не положили на пол, как принято у верующих евреев, но оставили лежать на кровати. Накрыли лицо шелковым платком, зажгли две свечи. Фелюшу увели к соседке. Яков Моисеевич всю ночь просидел возле умершей. Он нашел Кларин молитвенник и, чуть поколебавшись, стал читать псалмы. Читал вслух, нараспев. В детстве он слышал, что так читают псалмы отец, мама, дед. Яков не знал святого языка, но слова увязывались друг с другом сами собой. Иногда он приподнимал платок и смотрел в лицо Клары. Знает ли она, что он рядом? Слышит ли его голос? Есть ли у человека душа?

С каждым часом в этом мертвом теле от Клары оставалось все меньше. Нос удлинился, на нем проступила еврейская горбинка, будто при жизни Клара как-то ухитрялась ее скрывать. Рот приоткрылся. Яков Моисеевич попытался, но не смог его закрыть. В щелочку под веком выглядывал мертвый зрачок. Это уже была не Клара, но лишь ее тень, частичка немой вечности. Восковая статуя, которая больше не сделает ничего, ни хорошего, ни плохого.

Яков Моисеевич читал псалмы и плакал. «Надо жить честно, надо стать лучше, добрее, пока не поздно, — думал он. — Сколько осталось до того момента, когда я тоже буду вот так лежать?..» Он поднял глаза к потолку и дал обет больше никогда не делать и не говорить дурного. Кто знает? Вдруг все это случилось с Кларой из-за того письма, которое он написал?

Глава XII

1

Азриэл все знал заранее. Во-первых, знал, что Ольга не поймет, с какой стати он решил оставить практику и карьеру и собрался в Палестину. Во-вторых, знал, что она не захочет поехать с ним. В-третьих, знал, что Ольга будет против из-за денег — ведь ради поездки придется продать Топольку. Он даже был готов все бросить и пойти в Палестину пешком, как в последнее время стало модно среди небогатых сионистов. Но видимо, побег Наташи что-то изменил в Ольге. Она внимательно выслушала Азриэла. Он заикнулся, что придется продать поместье, и она не возразила, не стала спорить и ругаться. Насколько иррациональным было его решение, настолько неожиданной оказалась ее реакция. Азриэл ждал слез, обвинений, истерики, но оказалось, что повлиявшая на него сила мистическим образом направила мысли Ольги в ту же сторону. Правда, не обошлось без расспросов. Чем он там собирается заниматься? Нужны ли там неврологи? Имеет ли он право там практиковать? Не слишком ли там жарко? Смогут ли дети получить образование? Что они будут там выращивать? И вообще, что Азриэл будет делать, если ему там не понравится? Однако сама мысль поселиться в Палестине не показалась Ольге такой дикой, как он ожидал. В конце концов Ольга высказалась без обиняков: она хочет вернуться в еврейство. После несчастья с Наташей она не хочет принадлежать к православной церкви. Она крестилась только ради Андрея, но он давно умер, а она не хочет потерять Азриэла. Ольга снова станет еврейкой. Азриэл никогда не плакал, но тут не смог сдержать слез.