Поместье Лейкседж

Он смотрит на мои руки, я вижу бурю эмоций на его лице. Я вспоминаю тот день в доме, когда он увидел мои синяки. Как его руки дрожали над моими запястьями. Синяки давно зажили. Но я могу думать только о том, что как бы я ни старалась уберечь Ариена, этого не было достаточно. Я не смогла сделать этого ни тогда, ни сейчас.

– Это моя вина. Все это. Что бы Мать ни делала, я это заслужила. В том, что она боялась Ариена, была моя вина.

– Ты не сделала ничего плохого, – яростно говорит Роуэн.

Он зол – но не на меня.

– Я тоже его боялась. Его тьмы и его теней.

Я грубо хватаюсь за подол платья и подтягиваю его. Между мятой юбкой и носками видны мои обнаженные колени. Шрамы, оставшиеся после того, как Кловер меня исцелила, покрывают мою кожу яростными глубокими морщинами. Роуэн резко вздыхает, когда видит их.

– Я это заслужила.

Я не плакала даже тогда, когда стекло глубоко врезалось в мою кожу. Как я могла плакать, когда все это – страх матери, темная сила Ариена – произошло из-за меня? Но теперь я позволяю себе слезы.

Свернувшись калачиком, я наклоняюсь вперед. Роуэн обнимает меня.

– Виолетта. Ты сделала ужасный, отчаянный выбор. И ты не заслужила такой боли.

Я утыкаюсь лицом ему в плечо. Теперь, когда я начала плакать, я не уверена, что когда-нибудь смогу остановиться. Рыдания застревают у меня в горле, а по щекам текут горячие слезы. Он проводит рукой по моим волосам, бормоча мне на ухо:

– Это не твоя вина. Нет, нет.

Затем Роуэн медленно, нерешительно касается шрамов на моих коленях. Он такой нежный. Больше он ничего не говорит. Просто сидит рядом и позволяет мне плакать. Наконец я последний раз вздрагиваю и успокаиваюсь.

Свет начинает тускнеть, и в сумерках сад превращается в бархат. Между ветвями над нашими головами проглядывает голое пространство неба, где несколько ярких звезд окружают молодую луну. Мне кажется, что весь мир молчит.

Я вытираю лицо рукавом.

– Пожалуйста, не рассказывай Ариену о том, что я сделала. Он провел так много времени, думая, что он темный, неправильный. И только сейчас он начал понимать, что это не так.

– Я понимаю. Не волнуйся, я сохраню твой секрет. И даже книгу за молчание не потребую.

– У тебя и так достаточно книг. Но я, наверное, могла бы вырастить тебе еще ежевики.

Он смеется, и я прислоняюсь к его груди. Его кожа под рубашкой теплая. Ткань прилипает к ней там, где он вспотел, пока рубил дрова. И хотя он держал меня и раньше, все то время, пока я плакала… сейчас все ощущается по-другому. Моя магия начинает просыпаться. Я чувствую, как она свободно движется во мне. Мне нравится вес Роуэна, его близость и то, как моя щека прилегает к его плечу.

– Лета. – Он произносит мое имя с тихим, нежным придыханием. – Лета.

Его руки все еще лежат у меня на коленях и нежно поглаживают взад и вперед мои шрамы. Я начинаю думать о том, что он мог бы подняться выше. О том, что его пальцы могли бы прижаться к моим бедрам. В горле что-то пульсирует. Оно бьется в такт с моим сердцем, а затем движется ниже, через грудь к животу. Потом еще ниже. Внутри меня растекается болезненный и нежный жар.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по его подбородку. Он напрягается. В его дыхании я слышу шипение Гнили. По краям его горла текут ручейки тьмы, а под кожей расползаются тени. Магия поднимается из моих рук слабым теплым сиянием.

Вдох-выдох, и еще раз. Мое бледное лицо отражается в глубине его взгляда. Между нами почти не осталось пространства. Мне так легко наклониться вперед, чтобы сократить его еще больше.

Его рот весь в шрамах. Интересно, что бы я почувствовала, если бы поцеловала его?

Грубость.

Нежность.

Медленно, медленно я поднимаю руку и кончиком большого пальца провожу по его губам. Из моих пальцев исходит свет, а полоски яда на его коже распространяются все дальше, покрывая горло и ползя по щекам.

Роуэн хватает меня за запястье:

– Подожди. – Его голос – как волна озерной воды. – Пожалуйста, остановись.

– Извини.

Я отстраняюсь от него, и мы оба быстро встаем. Я приглаживаю юбки до тех пор, пока тонкие слои ткани снова не покрывают мои ноги ровным слоем.

– Не извиняйся.

Он такой тихий. Я его почти не слышу.

– Не могу, Лета. Я просто не могу.

Я киваю, но мне неловко. Какое у меня есть право желать этого? Какое право я имею что-то от него требовать, если он уже столько отдал и столько потерял?

Я берусь за ленту на шее и снимаю ее через голову. Вытаскиваю ключ и протягиваю его ему.

– Спасибо, что показал мне сад, Роуэн.

Он долго не двигается, только смотрит на мою протянутую руку. Его пальцы прижаты к горлу, где под кожей еще осталась тьма.

Затем он говорит лишь два слова:

– Что угодно.

Я смотрю на него в замешательстве, но потом понимаю, что он имеет в виду.

– Это была ваша сделка? Ты предложил Подземному Лорду что угодно за свою жизнь?

– Да.

Чудовищность ситуации вызывает у меня холодную, ужасную дрожь. Такой договор означал, что Подземный Лорд мог устанавливать свои собственные правила. Он мог забрать все, что хотел.

– О, Роуэн. Я…

– Нет.