Поместье Лейкседж

Земля начинает рассыпаться. Центр лужайки пересекает разлом. Кора под моей ладонью становится шершавой. Обугленной.

Повсюду я слышу стоны и вздохи отравленных и умирающих деревьев и цветов. С тяжелым треском на землю падает ветка. Роуэн смотрит на нее – он недвижим, спокоен, и это больше не он. Я вздыхаю. Заставляю себя идти вперед. Мои ботинки проваливаются в грязь. Как же холодно.

Я сокращаю расстояние между нами и кладу руки ему на лицо, так что он вынужден смотреть на меня. Я выплевываю слова громко и четко:

– Перестань. Это. Делать.

Он улыбается.

– Нет.

Ядовитые нити переплетаются на его коже. Шрамы на его горле надутые, грубые и темные. Я думаю о том, что он мне сказал – как он сотворил Гниль, как тьма проникла в него и отравила. Все это время я думала, что она убьет его. Что конечной точкой всего этого будет его смерть, а Гниль будет бесконтрольно распространяться.

Но теперь, когда мы стоим на почерневшей земле, а его лицо в моих руках и глаза налиты кровью, я понимаю, как все на самом деле. Она не убьет его. Она его поглотит.

Гниль хочет пожирать, пожирать и пожирать. Она будет захватывать его до тех пор, пока все, что я знаю и люблю в нем, не будет уничтожено. Он не будет мертв, но он будет поглощен целиком. Если я не смогу вернуть его.

Я беру его за плечи и с силой трясу. Он почти не вздрагивает.

– Борись с этим, – говорю я ему. – Ты должен…

Я вскрикиваю, потому что Роуэн хватает меня за прядь волос, накручивает их себе на запястье и тянет. Боль резкая, ужасная. У меня перехватывает дыхание. Я опускаю руки к его плащу. Сначала я думаю, что оттолкну его подальше от себя. Вместо этого я притягиваю его ближе, пока его лицо не оказывается на расстоянии одного дыхания от моего.

И целую.

Он на вкус как озеро: ил, соль и медь старой темной крови. Вода, листья и все, что пропало в озере. Он целует меня так, словно хочет поглотить. Я целую его в ответ. Яростно, отчаянно, как будто это может все исправить.

Он издает мне в рот резкий, отчаянный звук. Монстр, мальчик, монстр. Моя кожа горит магией, жаром и тоской. Он проводит рукой по моему телу, ребро за ребром, пока не достигает моей талии. Затем его пальцы хватают меня достаточно сильно, чтобы образовался синяк.

Земля вокруг нас вздымается и раскалывается по мере того, как яд распространяется дальше по саду. Я вырываюсь на свободу. Когда я отступаю, зубы Роуэна врезаются в мою губу. Я слизываю кровь, и мы смотрим друг на друга. Мы в нескольких дюймах, наше дыхание прерывистое. На моем языке вкус озера, и мои волосы все еще спутаны вокруг его сжатого кулака. Чернильные линии на его горле то исчезают, то появляются.

Роуэн смотрит на меня и на мгновение приходит в себя. Его усыпанные золотом глаза полны нежного тепла. Он настороженный, растерянный, испуганный и человечный.

– Лета.

Даже сейчас, когда мы среди разрушения, мое имя в его устах похоже на магию.

– Лета, я…

Он моргает. Почерневшая вода течет из его глаз, как слезы.

– Роуэн.

Мое сердце бьется о ребра резким, неистовым ритмом.

– Пожалуйста.

Он качает головой:

– Я не могу.

Это нужно прекратить. Он должен остановиться.

Я хватаю его и прижимаю ближе. Он подается вперед. Я целую его снова, проглатывая вкус яда, крови и озера. И когда он целует меня в ответ, я быстро провожу по нему руками, ищу в его плаще, в его карманах, пока не нахожу нож. Острое серебристое лезвие аккуратно заправлено в рукоять.

Его рот перемещается от моей щеки к моему уху, к моему горлу. Пока меня пленяет дорога, которую он ведет, точит на моей коже, я замираю в ожидании. Он тянет меня за воротник платья, обнажая изгиб между моей шеей и плечом. Он грубо целует его, и внезапно меня охватывает желание. Он наполовину потерян в тенях, он отравлен. Он монстр, но я все еще хочу его.

Я должна заставить его остановиться.

Я сжимаю нож в руке. Когда я разворачиваю его, мои пальцы дрожат. Роуэн видит лезвие и издает низкий дикий звук, слишком жестокий, чтобы быть смехом.

– Лета. Это нельзя остановить.

– Можно.

Я тяну за шнурки на его манжете, пока они не развязываются, затем откидываю рукав. Стараюсь не думать больше чем на один шаг вперед. Его кожа. Лезвие. Порез.

Я не могу этого сделать. Но я должна.

Я крепко сжимаю его запястье, но его кожа, его руки, его кровь – все порезы снова открылись. И его кровь темная. Черная, как чернила. Озерная вода течет из него.

У Роуэна нет крови, чтобы отдать Гнили десятину.

Он и есть Гниль.

Нож выскальзывает из моих пальцев и с глухим стуком приземляется на размягченную землю. Я тянусь к Роуэну – полумесяц на моей ладони пульсирует от боли – и кладу руку ему на щеку. Его глаза закрываются, и он наклоняется к моей руке, делая долгий, болезненный выдох. Он полон шипов.