Поминуха в Кушмарии

– Отнюдь, вот живой пример. На Синае, в монастыре Святой Екатерины, из-за нехватки территории монахи хоронят своих собратьев лишь на три года. Потом изымают останки и складывают их в реликварий, помещение, где отдельно лежат черепа и другие части тела. Также поступают и на Афоне, где к черепу прикладывают бирку с надписью, кому тот принадлежал.

Ораторский пыл магистра не ослаб, ему самому стала нравиться экспромтная придумка:

– Душа всё равно уйдёт – в рай или в ад, а бренное тело истлеет.

Директор несколько раз потянул за мочку левого уха и блеснул эрудицией:

– Китайская религия не обещает загробной жизни, а китайцев уже почти полтора миллиарда, и не учитывать позицию самой большой нации на планете не демократично.

– Во-первых, китайцы от нас далеко и не входят в число клиентов. Во-вторых, если бы большинство всегда было право, то солнце до сих пор вращалось бы демократично вокруг Земли, – не потерял равновесия воинственный магистр.

– Вы же гроб заберёте, а куда девать покойника?

Василий, уловив, что директор теряет сопротивление, усилил натиск:

– Вы говорите, куда? Я уже отмечал, будет обычный, простой гроб. Делается рокировка после первой стадии прощания. И давайте вспомним. Основатели христианства считают, что хоронить в гробу противоестественно: человек из праха вышел и в прах превратился. У древних греков хоронили кости, а прах – в урны. Как поступают на Афоне, я уже сказал. В Румынии, в монастыре Нямцу, в монастырской усыпальнице хранится череп Калипсо. Той самой, которая, по преданию, была возлюбленной Байрона, затем Пушкина. У россиян самым почётным считается захоронение праха на Красной площади, у Кремлёвской стены. Лишь первые годы там хоронили тела, потом урны с прахом. В США, где высшая посмертная честь – захоронение на Арлингтонском национальном кладбище, также используют урны. Сжигание покойников имеет историческую первооснову. Верующие евреи и сейчас хоронят без гроба. Доски по бокам и покрышка сверху. Мусульмане хоронят в саване. Надо создавать новую традицию. Полежал в VIP-гробу – хватит. Дай другим. Переходи в другой гроб, а на нем отмечать, с кем в предыдущем гробу лежал. Пословица «Я тебя в гробу видел» видоизменится и зазвучит: «Он с ним в гробу лежал». Супруги, обвинявшие друг друга в неверности, помирятся, что скрепится эпитафией:

Они лежат в могиле оба,
Мой друг с супругою своей,
Он не был верен ей до гроба,
Теперь в гробу он верен ей.

Таким образом, как говорят мои коллеги-юристы, появятся вновь открывшиеся обстоятельства.

Директор встал, походил по кабинету, погладил залысины, снова сел за стол:

– Серьёзный проект, весьма ответственный. Нужно посоветоваться с компаньонами, всё взвесить.

– Вы же понимаете, господин директор, кредит Мирового банка или Международного валютного фонда не понадобится. Так же, как и решение парламента и промульгация президента. Запроса в Конституционный суд ждать нечего. Конституция не нарушается. Извините, напомню: на рынке выигрывает тот, кто первым подходит к прилавку. В нашем случае – к гробу, чтобы самому в нем раньше других не оказаться. Коллективным, равно как и постоянным клиентам введем систему скидок, откроем абонементы.

Директор скептически улыбнулся, глубоко вдохнул, выдохнул, залысины остановились, махнул кистью правой руки:

– Ладно, попробуем!

Василий стремительно встал:

– Так, где я беру гроб?

Директор перешёл на деловой тон:

– На первый раз, за аренду на один день, возьмём пятьдесят процентов от стоимости гроба.

Василий на базаре бывал частенько:

– А где скидка на почин? Директор не удивился:

– Сорок процентов. Василий усмехнулся:

– Пять.

– Тридцать пять.

– Я не меняю рифму, – продолжал улыбаться Василий, – пять.

– А я цифру.

Директор давно не торговался. Он работал по твердым расценкам, но приемами торга владел по наследству, от своего папы, базарного ветерана.

Василий взглянул на директора:

– Только потому, что это первая сделка с вами, из персонального уважения к маэстро похоронного искусства. Пятнадцать, – Василий поклонился:

Маэстро похоронного искусства ответил тем же:

– Я ценю вас в два раза выше – тридцать. Василий вздохнул:

– Чтобы не думать о вас плохо – девятнадцать. Моральное предупреждение подействовало:

– Двадцать пять, – тоскливо выдавил директор. Василий продолжил:

– А чтобы взять?

– Не вашим, не нашим: двадцать три.

– Хорошая цифра, но 22 красивее. Верну в девической целости, – и после паузы добавил, – в дорыночном понимании. У нас же будет дружба до гроба, не так ли?

Директор посмотрел в зеркало возле шкафа, лысинки не двигались, помолчал и пожал протянутую руку.

4. Квас закона