Помни обо мне

— Нет, — я выдохнула и постаралась объяснить. — Нужно подождать до отъезда вашей сестры. Свадьба Ее Высочества должна быть первой и обязательно самым громким событием сезона. Я и так почти украла ее праздник, превратив бальный зал в судилище.

— Эльга не злится на вас, адельфи Гвенаэль, — спокойно сказал король.

— До тех пор пока я не попытаюсь в чем-то ее затмить. Ставки слишком высоки, Ваше Величество. А я точно знаю — для успеха дела иногда лучше оставаться в тени.

Святая Интруна, он, что, правда, мне улыбнулся?!

Я стояла в тронном зале Цитадели под высоким сводом, украшенным портретами святых и гербами благороднейших домов Арморетты, среди драгоценных гобеленов, сияющих золотыми и серебряными нитями, и слепящей белизны королевских знамен. На мне было верхнее платье из узорчатого дамаста с широкими рукавами и лифом, густо расшитым жемчугом. Синее с легким оттенком зелени, оно переливалось на ярком дневном свету, словно морская гладь в жаркий летний полдень. Уши мои чувствовали почти забытую тяжесть серег, а шея — ожерелья. Желтые и голубые топазы, бриллианты и жемчуг в благородном золоте — подарок Его Величества по случаю нашей с Дарьеном помолвки. Я стояла в первом ряду придворных дам едва ли в пяти шагах от пуфа, на котором восседала заметно нервничающая перед первой встречей с женихом Эльга, и, не подавая виду, прислушивалась к тихим голосам за спиной. Голоса обсуждали меня, Дарьена, наше обручение и то, как не по-рыцарски он обошелся с графом Дюваль.

И, вы ведь видели, даже без оружия! Какое восхитительное варварство!

Воистину, восхищаться было чем — никогда не видела, чтобы человеку так точно и быстро ломали руки. И ноги. Да еще сразу в нескольких местах.

После поединка Эльга несколько дней досадовала невозможности проделать

Это и с бароном Мален. Увы, нанесенная мной чистая, святая Интруна мне свидетель, рана воспалилась, и барон скончался, несмотря на все усилия приглашенного целителя. Родственники покойного, которым волей Всеотца досталось еще не до конца промотанное состояние и титул, разбирательств учинять не стали. И только рассказ, сколь мучительной может быть такая смерть, успокаивал Ее кровожадное Высочество. Рассказ и еще обещание раздобыть Эльге с десяток кайсанских шпилек. Только золотых, с сапфирами. А еще изумрудами, рубинами, гранатами…

Чей-то слишком тихий, чтобы быть узнанным, голос поспешно пересказывал еще не остывшую сплетню. Да, смерть адельфи Гвенаэль из рода Морфан уже ни для кого не секрет. Барон и баронесса Бру-Калун скоро прибудут в столицу, дабы изобличить самозванку перед королевским судом. Вот уж никогда бы не думала, что буду так ждать встречи с Констанцей. Готовясь слушать дело о моем наследстве, Его Величество пригласил ко двору еще нескольких надежных свидетелей. Старый барон Лоргенез, оказывается, еще жив, как и адельфи Азенор — моя двоюродная тетка по отцу. А еще я написала Магин и попросила их с Жовеном приехать в столицу. Не говорила зачем, но, думаю, сюрприз будет приятным. Мой брат перестанет быть просто Жовеном из Арля. Он станет Жовеном из рода Морфан и, пусть через брак, но родичем короля. После окончания суда, он сможет жить в Чаячьем крыле, как мой сенешаль и наследник, или, если захочет, поедет учиться в нэнтский коллегиум. Не пропадать же честно заработанной королевской стипендии.

— Маркиз Ривеллен? Волочится? Ах, дорогая, вы опять все напутали…

Действительно. Самый галантный кавалер Цитадели не может волочиться. Он ухаживает в строгом соответствии с законами куртуазной любви. И повторяет, что ждет не дождется нашей с Дарьеном свадьбы, — тогда-то его прекрасная дама наконец-то станет идеальной. Маркиз не учел одного. Сейчас, когда я не безымянная тень, не жонглерка Алана, а Гвенаэль мап Морфан, игра наконец-то станет равной. И раз уж король хочет видеть кузена живым и здоровым, придется воевать поэзией. Думаю, нескольким особо прытким дамам польстит внимание адельфоса столь блистательного.

Ударил о мрамор парадный жезл церемониймейстера, обрывая шепотки, подготавливая собравшихся в зале к почтительному, пусть и любопытному, молчанию. На третьем ударе придворные, кажется, перестали дышать.

— Его королевское Высочество наследный принц Касталии Рамиро!

Вот он. Идет под сотней придирчивых взглядов с небрежным изяществом, которое отличает тех, кто привык с младых ногтей находиться в центре внимания. Гордый хищный профиль под шапкой черных кудрей, гладковыбритое лицо, полные смеющиеся губы, глаза черные, словно жемчужина одинокой серьги. И, ну надо же, гитара за спиной. Идеальное воплощение странствующего поэта. Впрочем, гитара, насколько я смогла разглядеть, отнюдь не выглядела декорацией, а пустая петля на поясе явно предназначалась для шпаги. Да и Дарьен говорил что-то о турнире. Похоже, Эльге повезло — этот рыцарь явно не подделка.

Принц Рамиро подошел к возвышению и в нарушение протокола опустился на колено перед своей невестой.