Помнишь меня?

— Так говорит Фай, — наконец пролепетала я.

— Ну да. Ты мне рассказывала.

— А что я тебе рассказывала?

— Рассказывала, что вы познакомились еще в школе, учились в одном классе. С ней ты выкурила свою первую и последнюю сигарету. Потеря ее дружбы была для тебя очень тяжелым ударом. — Он кивнул на телефон. — Звони.

Как все загадочно. А что еще он знает? С опаской посматривая на него, я вытаскиваю из сумочки телефон и набираю мамин номер.

— Алло? — Голос мамы выдернул меня из забытья.

— Привет, мам. Послушай, я не привозила к тебе в последнее время какие-нибудь бумаги? Или папку?

— Привозила какую-то большую, синюю.

Блеснула надежда.

— Да, правильно. — Я изо всех сил стараюсь успокоиться. — Она у тебя?

— Лежит в твоей комнате, где ты ее и оставила. — Мама подозрительно начинает оправдываться. — Уголок, правда, чуть-чуть подмок…

Невероятно! На нее нассали собаки!

— Но буквы разобрать можно?

— Конечно!

— Отлично! — Я крепче сжимаю телефон. — Я сегодня же приеду и заберу ее. — Отключившись, я обратилась к Йону. — Ты был прав! Ладно, помчусь на вокзал Виктория, чтобы успеть на поезд…

— Лекси, успокойся. — Йон одним глотком допил кофе. — Если хочешь, я тебя отвезу. Только на твоей машине, потому что старую я продал, а новую еще не купил.

День солнечный, и Йон, выведя машину из гаража, откинул крышу. Потом полез в карман и протянул мне черную резинку для волос.

— Возьми, сегодня ветрено.

Я беру резинку в изумлении.

— Откуда она у тебя?

— Ты их всюду теряешь.

Я сделала свой любимый «конский хвост».

— Это в Кенте, — начинаю объяснять я. — Из Лондона надо выехать по…

— Я знаю.

— Ты знаешь, где живет моя мать?

— Я был там.

Он был у моей мамы. Он знает все про Фай. У него в кармане моя резинка для волос. Он оказался прав насчет синей папки.

— Предположим, мы были любовниками…

— Предположим, — поддержал меня Йон, не отвлекаясь от дороги.

— Собственно, как это случилось? Как мы…

— Я тебе уже говорил, что мы познакомились на званом обеде. Мы болтали, пару раз выходили на террасу. Все это было совершенно невинно. — Судя по всему, он не шутит. — А потом Эрик уехал на выходные. Я пришел к тебе. И после этого… все было уже не так невинно.

Я начинаю ему верить.

— Расскажи еще, — попросила я. — О чем мы говорили? Что мы делали? Гони детали.

Йон сощурился и ласково улыбнулся:

— Ты постоянно так говоришь: «Гони детали». Ну ладно. Куда бы мы с тобой ни поехали, кончалось все тем, что мы покупали тебе носки. Сначала ты сбрасывала туфли и ходила босиком по траве или по песку, потом ты замерзала, и приходилось покупать тебе носки. Еще? Однажды в выходные шел дождь. Эрик уехал играть в гольф, и мы сплошняком просмотрели все серии «Доктора Хауса». — Он взглянул на меня. — Продолжать?

Все, что он говорит, живо откликается во мне. Я настроена на ту же волну. Я не помню этих эпизодов, но чувствую что-то знакомое. Он хорошо меня знает. Все это действительно похоже на мою жизнь.

— Продолжай, — решительно требую я.

— Ладно. Мы затеяли жестокую игру. Признаю, ты на две партии вперед, но, по-моему, ты скоро сломаешься.

— С чего это? — огрызнулась я.

— А вот сломаешься!

— Ни за что! — Не удержавшись, я рассмеялась. — Продолжай.

И пока мы едем по Кенту, Йон вываливает на меня все новые и новые подробности наших взаимоотношений, а я, совершено завороженная, сижу, уставившись на дорогу. Вдруг мне вспоминается разговор со Шляпой-Дэйвом. Я тяжело вздохнула.

— Что такое? — спросил Йон.

— Я никак не могу понять, что заставило меня заняться карьерой, сделать зубы и превратиться… совсем в другого человека.

— Ну-у, — протянул Йон, — на мой взгляд, причина в том, что случилось на похоронах. В том, что случилось с твоим отцом.

— А что случилось с моим отцом? — с интересом уточнила я.

— Мама не рассказывала тебе о похоронах?

— Рассказывала, конечно. Отца кремировали… кажется.

— И все?

Я напрягаю память. Мама ни слова не сказала о похоронах. Более того, я вдруг вспомнила, что, как только мы затрагивали эту тему, она тут же начинала говорить о другом. Правда, ей это свойственно. Она любит перескакивать с одного на другое.

— Все. Ну, расскажи мне, если знаешь что-то еще.

Йон покачал головой:

— Это должна сделать твоя мать. — Он свернул на усыпанную гравием подъездную аллею. — Приехали.

Действительно, приехали. Я и не заметила. Я помню этот прелестный домик из красного кирпича. Он почти не изменился с тех пор, как мы сюда вселились. Только заметно обветшал.

— Ты думаешь, мама лгала?

— Недоговаривала. — Йон открыл дверцу. — Пойдем.

— Офелия! Рафаэль! Лежать! — Мамин голос пробивается сквозь скулеж и тявканье. — Лекси, дорогая! Ты просто-таки примчалась. Что случилось?

— Привет, мам! — Я, стараясь глубоко не вдыхать, отпихиваю от себя собак. — Это Йон. Мой… друг.

— Ох, — заволновалась мама, — если бы я знала, что вы приедете, мы бы перекусили. Но я же не могу так быстро…

— Мы и не рассчитывали. Мне нужна только папка. Она там?

— Конечно, — едва слышно говорит она, — с ней абсолютно все в порядке.