Помнишь меня?

— Послушай, но я ведь не тупая золотоискательница? — горячо откликнулась я. — Что-то человеческое должно было быть. Может, я все-таки влюбилась в Эрика. Не могла же я и замуж выйти только ради поставленной цели.

— Поначалу ты думала, что Эрик — настоящий, — признался Йон. — Он тебя завлек, внушил доверие. Но на деле оказался частью интеллектуальной системы нашего лофта. Это его жизнь. Настрой его на режим «Муж», и он будет бесперебойно работать.

— Перестань! — Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться. — Послушай, возможно, у нас с тобой и был роман. Но сейчас я хочу попытаться жить с мужем.

— Ты не можешь этого хотеть, — спокойно возражает Йон. — Эрик тебя не любит.

— Любит. Он сказал, что любит мои чувственные губы и длинные ноги. Очень романтично, по-моему.

— А если бы у тебя были не такие длинные ноги?

Я задумалась:

— Не знаю… Но это не важно. — Я задрала подбородок. — А за что ты меня полюбил?

— За то, что ты — это ты. Сложно все перечислить по пунктам. — Он надолго замолчал. Как по его заказу машина остановилась в очереди на поворот, и Йон проникновенным голосом продолжил: — Мне нравится, как ты сопишь и кряхтишь во сне.

— Я кряхчу во сне? — недоверчиво переспросила я.

— Как младенец. Днем — кобра. Ночью — невинное дитя.

Я крепче сжимаю губы, но не могу не улыбнуться от его слов. Только мы вырулили на развязку, мой телефон подал сигнал.

— Это Эрик, — сказала я, прочитав сообщение. — Он в Манчестере, пробудет там несколько дней. Поехал осматривать новые участки для строительства.

— Да, знаю. — Машина уже выехала на узкую улочку. Движение здесь поменьше: мы на окраине города. — Понимаешь, Эрик мог бы покрыть все долги твоего отца, даже не заметив этого, — внезапно заговорил Йон, — но он предоставил это тебе. Не предложив помощи.

Я чувствую знакомый вкус обиды. Не представляю, что и думать.

— Ну, это же его деньги, — сказала я наконец. — Он не должен… В любом случае мне не нужна ничья помощь.

— Я знаю. Я предлагал. Ты отказалась. Ты очень упряма. — Он пристроился за автобусом и взглянул на меня. — А что ты планировала на остаток дня? Ведь Эрик уехал.

В душе что-то всколыхнулось. Я постаралась ответить сухо, по-деловому:

— Ничего не планировала. А что?

— У меня остались кое-какие твои вещи. Подумал, ты, возможно, захочешь забрать. Заедем?

— Хорошо, — безразличным тоном согласилась я.

Йон живет в самой чудесной квартире, какую я только видела в своей жизни. Дом, правда, не в престижном районе, в Хаммерсмите, но большой, с огромными старинными окнами, сверху полукруглыми. И что удивительно, оказывается, его квартира занимает и чердак стоящего впритык следующего дома. Она в миллион раз больше, чем кажется сначала.

— Потрясающе.

Почти лишившись дара речи, я оглядываю его квартиру-мастерскую. Высокий потолок, белые стены, огромный стол необычной формы. В углу мольберт, вдоль стен стеллажи с книгами, пара старомодных библиотечных стремянок.

— На этой стороне улицы все дома изначально строились под мастерские художников. — Йон идет и собирает оставленные повсюду грязные кофейные чашки. — Твои вещи там.

Я прошла сквозь арку в уютную гостиную с большими диванами с синей суконной обивкой. За диванами потертые деревянные полки, забитые книгами, журналами и даже растениями в горшках…

— Это же моя вазочка! — воскликнула я, увидев расписанный вручную глиняный кувшинчик. Когда-то давным-давно Фай подарила мне его на день рождения.

— Ну да, — кивнул Йон. — Здесь много твоих вещей.

— Мой свитер! — На одном из диванов валялся мой старый растянутый свитер, который был у меня, кажется, с рождения: я носила его сколько помню себя.

Я осторожно оглядываюсь. Здесь полно… меня. Вот уютное покрывало из искусственного меха, в которое я любила заворачиваться вечером. Старые фотографии. Розовый — смешно! — тостер, мой тостер.

— Ты уминала у меня хлеб, как будто тебя не кормили сутками.

В первый раз с тех пор, как я очнулась в больнице, я почувствовала себя дома. Даже моя разноцветная гирлянда здесь — наброшена на цветок в углу. Фу, пыльная.

Значит, вот где все мои вещи. Все они здесь.

Вдруг мне на память пришли слова Эрика. Он сказал так, когда я расспрашивала его про Йона. Ему можно доверить даже жизнь. Наверное, это я и сделала. Доверила ему всю свою жизнь.

— Вспоминаешь что-нибудь? — с надеждой спросил Йон.

— Нет, — покачала головой я. — Только узнаю вещички из моей прошлой жизни… — Я замолчала, увидев бисерную рамочку, которой не помнила. В рамочке моя фотография. С Йоном. Мы сидим на поваленном стволе дерева. Он меня обнимает, я смеюсь, закинув голову. Словно я самая счастливая девушка на свете.

А это уже серьезно. Это — настоящее. Значит, доказательства у него все-таки есть, вот, пожалуйста.

— Ты мог бы показать мне… — В голосе звучит упрек.

— А ты разве хотела мне верить? — Он присел на подлокотник дивана.

Он прав. Наверное, не хотела. Цеплялась за свою небывалую гламурную жизнь.

Я подхожу к столику, заваленному моими книжками в мягких обложках. Там стоит еще вазочка с семечками. Я зачерпываю горсть.

— Люблю семечки, — заметила я.

— Я знаю.