Помоги себе сам (СИ)

Мое имя из его уст всегда звучит как-то по особенному мягко. Женщины никогда не говорили мне так. Жестче, увереннее. Андрей не мягкий ни на грамм, но «Паша» всегда получается у него почти нежно.

— Зачем?

— Просто закрой. Тебе же не сложно.

Конечно, придумал какую-то гадость, пока лежал с высоченной температурой. Чтобы быстрее от него отделаться, послушно прикрываю веки. Он резко сокращает расстояние между нами, но я понимаю это только тогда, когда мои губы обжигает горячее чужое дыхание. На поцелуй Андрей решается не сразу, я же вовсе теряюсь и впадаю в ступор. Получается неуклюже, медленно, странно. Будто в первый раз.

Я не открываю глаза. Мне нравится ощущение, нравятся его губы на моих, но я не хочу разрушать иллюзию и видеть, что это Андрей. Андрей, которого я ненавидел столько лет. Андрей, который целовался с тысячей мужчин до меня. Андрей, очередная причуда которого вряд ли приведет к чему-то хорошему.

Но я отвечаю. Перехватываю инициативу, целую глубже, увереннее, где-то на границе сознания понимая, что буду ненавидеть себя за это.

Мне нравится вкус его губ. Нравится ощущение. Приятно придерживать его за подбородок и касаться теплой щеки, колкой от щетины. Андрей жмется ко мне, обнимает за шею, хочет быть ближе.

Не выдерживаю. Приоткрываю глаза, смотрю на него из-под ресниц. Он уже не целует, просто стоит близко-близко, так, что мы почти соприкасаемся носами, жарко дышит мне в губы и тоже думает о чем-то своем, тяжелом.

— Прости, я зря это сделал, — опускаю взгляд, отстраняюсь. — Ложись спать, Андрей.

И ухожу, не оборачиваясь.

Уже в своей спальне я без сил опускаюсь на кровать и несколько минут бессмысленно разглядываю полумрак комнаты. Чертов Андрей со своими суицидальными наклонностями. Если бы мы не встретились тогда на мосту, то и не было бы ничего. Не было бы странных мыслей и его постоянного присутствия в моей жизни, не было бы… Я думаю, что, наверное, и раньше замечал, как он смотрит на меня: долго, внимательно. Хотел ли он близости со мной еще тогда, когда мы грызлись из-за любой мелочи? Или это пришло много позже?

Я закрываю руками лицо. Я устал. Чудовищно устал от постоянного напряжения, вечной нервотрепки, эмоций и порывов, лишних и ненужных.

Андрей где-то на кухне шелестит пакетами. Что-то ищет. Потом щелкает зажигалкой несколько раз, будто в квартире может быть ветер, который мешает ему прикурить. Распахивает окно — мне по ногам тянет сквозняком.

То ли от прохлады, то ли от совсем уже сильной усталости я засыпаю удивительно быстро и спокойно.

========== 9. ==========

Я просыпаюсь от того, что Андрей надрывно кашляет, а на кухне шумит чайник. Приходится нехотя подняться и пойти проверять, что там у него случилось. Глаза закрываются на ходу, и о спонтанном вечернем поцелуе не думается вообще: хочется поскорее обратно забраться в кровать.

— Что ты не спишь? — прислоняюсь к косяку и засовываю руки в карманы спортивных штанов, которые только что успел натянуть — прохладно.

Андрей оборачивается, снова кашляет, закрываясь ладонью. Потом все-таки отвечает:

— Что-то мне совсем херово.

— Сироп пил?

— Нет еще, — качает головой он и, заметив, что я картинно закатываю глаза, пораженный его идиотизмом, язвительно добавляет: — Ждал, блять, пока ты напомнишь.

— Остынь, — только бросаю я. Ссориться посреди ночи не хочется совершенно — и так сил ни на что нет. — Иди приляг, принесу тебе таблетки и все такое.

Андрей все еще нервничает, фыркает, но слушается и уходит, предварительно специально задев меня плечом.

Приношу ему лекарства, заставляю сделать большой глоток сиропа, меряю температуру ладонью — и так понятно, что высокая, и даю еще жаропонижающее и теплой воды. Андрей кашляет, давится, злится, но подчиняется. Сам же наверняка устал от болезни.

— Что дальше, кстати? С ложечки меня кормить еще будешь? — интересуется он, впрочем, без особого раздражения и без сарказма. Скорее устало.

— Ну почему же, — спокойно начинаю я, все еще сидя на краю его кровати, пока Андрей допивает воду. — Просто ляжешь в больницу, если тебя чем-то не устраивает моя квартира и лекарства, которые выбрал я. Там тебе точно помогут.

Андрей только хмурится. Похоже, он ожидал от меня какого-то другого ответа.

А ведь только недавно мне казалось, что мы начали общаться немного лучше. Вечер и странное проявление чувств, которых, априори, быть не могло, похоже, испортил все и сразу.

— Спасибо. Я на самом деле тебе благодарен, — наконец произносит Андрей и отводит взгляд. Я не тороплюсь уходить и жду, пока он добавит что-нибудь еще. Похоже, все наши мысли сходятся к одному и тому же, поэтому Андрей спрашивает: — Тебе правда было неприятно вечером?

Я повожу плечом и прикусываю губу. Тяну время, не зная, что лучше: солгать или признаться. Но врать ему бессмысленно, да и хуже, чем есть, уже точно не будет, поэтому признаюсь:

— Мне было приятно. Ты даже не представляешь, как. Но, знаешь… У нас вряд ли что-то получится. Сам подумай, ты и я — мы друг другу глотки перегрызем уже через месяц.

— И что? — удивляется он. — Это что, мешает нам попробовать?