Понаехали!

— Ей просто повезло, — Эльжбета накрыла ладонью камень, надеясь, что тепло его избавит от сомнений, позволит принять то единственное верное решение. — Ты ведь понимаешь, что ей просто повезло встретить хороших людей. Что… они есть, но есть и другие, такие, которые с удовольствием воспользуются ситуацией. И… и что из этого выйдет?

— Не знаю, — столь же тихо ответила Марьяна Францевна. — Я… ты никогда не спрашивала, где я была.

— А ты никогда не заговаривала. Я бы выслушала, но мне казалось, что… не стоит лезть самой.

— Я бы рассказала, — старая подруга грустно улыбнулась. — Но мне казалось, что не стоит пугать тебя своими призраками.

Она тихонько вздохнула. И камень, почудилось, засветился ярче.

— Я… была глупой. Все молодые кажутся себе мудрыми. И еще думают, что уж они-то знают, как жить правильно. И я вот знала… я ведь ведьма. Одаренная. Талантливая. И красивая, да… мне все пели о красоте и замужестве. Потом еще Дубыня… помнишь его?

— Смутно.

— Я помню… хороший был парень. Для мага. Вот только… сперва-то я обрадовалась. Он ведь и красив, и родовит. И наставница моя все баила, что лучшего мне не сыскать. А он предложение сделал. Сперва-то я приняла, с родичами его познакомилась. И там уже… я её увидела.

— Кого?

— Его матушку. Тоже ведьму. Точнее когда-то она была ведьмой, я почуяла остатки силы, а ныне… боярыня родовитая. Важная. Челядью окруженная, сидящая целый день во дворце… знаешь, что она любила делать? Гадать на тыквенных семечках.

— Это как?

Марьяна Францевна лишь рукой махнула.

— Она вот сидела и гадала… или слушала старушек, которых вокруг собралось. Обсуждала с ними, что да как, каких-то людей, чужую жизнь. И тогда-то я поняла, что я тоже такой стану. Я… спросила у неё о силе, о том, почему она не использует её, а на меня глянули с ужасом. Мол, как возможно? Это неприлично боярыне, чтоб ведьмовать… и тогда поняла, что, если выйду замуж, сама такой стану. Испугалась.

Камень становился то теплее, то холоднее, и тогда казался вовсе уж обыкновенным, разве что светящимся.

— Наставница, которой я рассказала, только отмахнулась. Мол, блажь это все… и вообще так принято. Что учат нас лишь управляться с силой, чтоб себе не навредили или там людям. А главное — это правильно выйти замуж. И что в жизни сила мне не пригодится.

— Тогда ты…

— Я не хотела. Я… пыталась поговорить уже с Дубыней, что не хочу в терем, что лавку открою… помнишь, мы мечтали, еще в школе?

Эльжбета кивнула, соглашаясь. А ведь и вправду мечтали, там, в классе, когда наступала ночь и время сна, когда они-то ложились в кровати и накрывались пуховыми одеялами, и там-то, в тишине, шепотом начинали рассказывать друг другу, как вырастут.

Станут ведьмами.

Откроют лавку, где будут торговать. И помогать людям тоже. И…

— Я ему сказала, а он обозлился. Мол, невозможно такое. Урон чести родовой. Что, если мне чего хочется, то в тереме я могу травки сушить, но так, чтоб не мешать другим и вовсе лучше бы отказаться от дурной затеи. Я настаивала. А он… раз за разом, слово за слово… вот и вышло, что вышло, да. Разругались. И я… я сказала, что ежели так, чтоб иную жену искал. Он, к слову, и нашел. Не долго по мне тосковал, да… почему-то это было обиднее всего. Вроде как любовь ведь была.

— Вроде…

— Именно, что… наставница, когда я все это выложила, осерчала крепко. Стала кричать, чтоб я мириться шла, чтоб не думала, а как я отказалась… в общем, она выставила мне долг. За воспитание. За учение. Проживание… и еще много за что. Вышло почти в десять тысяч золотых…

Эльжбета промолчала.

…а ведь платили и по двадцать, и куда поболе… тот же Гурцеев, помнится, все сорок пожертвовал школе.

— И добавила, что если я такая умная, то найду способ заработать эти деньги. Сама. Велела убираться. И возвращаться в Китеж только тогда, когда все-то верну.

— И ты…

— Клятву дала. И сдержала. Что уж тут… не скажу, что было легко. Не было. И ты права, люди всякие попадаются. Порой… мне хотелось все-то повернуть, переиграть, согласиться на эту вот свадьбу и оказаться в тереме, где тепло и кормят сытно. Где нет… многого дурного нет. Но я смогла.

— Думаешь, иные тоже смогут?

И все-таки сомнения оставались.

— Я ведь… я собиралась потихоньку изменить программу… те же факультативы… их ведь сперва не было, а теперь есть. Я хотела сделать их обязательными. Увеличить количество часов по травоведению, целительскому мастерству, проклятиям и прочему… я…

Эльжбета Витольдовна замолчала.

— Только… им это не надо, верно? Тем, кому и так неплохо.

Камень под ладонью сделался и вовсе холодным. И показалось вдруг, что зря она пришла, что и книга-то эта, и сам камень и вправду всего-навсего история.

А что толку от истории?

То-то и оно…

Эльжбета осторожно сняла почти остывший камень с подставки, чтобы убрать его в мешочек, а тот спрятать в складках платья. Душу не отпускало двойственное чувство, с одной стороны никуда-то сомнения не делись, с другой… она не знала, как еще им помочь.

А главное, надо ли?

Глава 40 Сказывающая, что ведьмы бывают разными