Понаехали!

— Мне нужна будет не просто твоя сила, но сила всего твоего рода, — этот человек объяснял, хотя его мучило желание вцепиться в горло тому, другому, который изводил его своими сомнениями, и заставить его сделать то, что должно. — Или думаешь, что нас двоих хватит, чтобы Волкова одолеть?

— Я вообще сомневаюсь, надо ли…

Взгляд, которым ответили Радожскому — а теперь Ежи вполне себе отметил семейное сходство — заставил его поморщиться.

— Мне кажется, вы оба слишком уж… все преувеличиваете.

— Мы?

— И ты… я знаю, что тебе неприятно это слышать, но… ты не думал, что во всем произошедшем, есть немалая твоя вина?

Человек заскрипел зубами. И взгляд… теперь безумие изволило себя явить, но осталось незамеченным. Все-таки люди невнимательны.

— Да, ты поссорился с женой, но не ты первый, не ты последний. Предложи ей, в конце концов, переписать договор. Обговорите условия. Хочет заниматься этими… энергиями… пускай занимается. В конце концов, вреда от этого не будет…

Радожский повернулся спиной.

— Родится ребенок. И она поймет, что лучше с тобой, чем без тебя. Тем более она тебя любит. И надо просто набраться терпения. Все совершают ошибки, так стоит ли их усугублять…

Ноздри Егорьева раздувались, руки сжались в кулаки, и в какой-то момент Ежи показалось, что он не удержится, нападет.

— Она уже готова уйти.

— Куда? К свеям? С ними тоже договориться можно…

— Туда… за грань.

— Это невозможно.

— Возможно. Еще как возможно… для ведьмы нет ничего не возможного. И да, ты прав, мы оба совершили ошибки… и я их не повторю. Я… сумею с ней справиться, но мне нужна будет твоя помощь. И твоя сила. Вся…

Радожский прикрыл глаза. Происходящее явно не приходилось ему по вкусу, и вся его суть требовала не соглашаться. Однако…

— Или ты отступишь от данного слова?

— Нет.

— Не бойся. Обряд просто… объединит наши рода. И наши возможности.

— Хорошо, — тихо произнес он.

— Тогда… — Егорьев протянул руку. — Делай, что сказано. В конце концов, награда будет велика…

Его пальцы сдавили запястье Радожского, а на губах появилась совершенно безумная улыбка, которую князь наконец-то заметил. И побледнел. И все-таки не сдвинулся с места. А клинок в руке Егорьева вспорол одежды, коснулся бледной кожи, крутанулся, оставив точку.

— Ты, конечно, еще можешь передумать, — теперь уже играл он сам, осознавая, что деваться Радожскому некуда. — В конце концов, у тебя есть еще один сын… и он слишком мал, чтобы быть обвиненным в измене… государь милостив… казнят старшего и тебя, а его… сошлют куда-нибудь. Или отдадут магам в обучение… род, конечно, изрядно потеряет, что земель, что власти, а то и вовсе перестанет существовать… но все-таки измена…

— Ты же знаешь, что не было измены. Просто… глупость… он еще мальчишка, связался не с теми людьми…

— Пускай так. Но ты-то, как глава рода, должен был присмотреть… понять…

— Делай уже, — поморщился Радожский, которому эта тема была неприятно. — Я… согласен.

— Добровольно?

— Добровольней некуда, — кривая улыбка стала подтверждением слов. — В конце концов… мы и без того уже почти родственники…

— Конечно, — оскалился Егорьев.

И клинок вспорол кожу, не поперек запястья, а вдоль. Кровь потекла, темная, густая.

— Мы почти братья… — Егорьев отпустил руку князя, чтобы вспороть собственную. И кровь смешалась, сплелась. Ежи видел уже не её, но силу, которая соединялась с другой силой. — И породнимся… подумай сам, если бы желал я дурного, стал бы предлагать тебе свою дочь?

Радожский благоразумно промолчал.

Сомнения его не оставили, отнюдь, но выбор был сделан.

— Повторяй за мной… — Егорьев облизал пересохшие губы. — Отныне и вовеки веков…

— …отныне и во веки веков…

Мир вновь задрожал, готовый отобрать эту картинку, рожденную памятью кожаного клочка.

— …пока стоит мир…

— Пока…

— …мы едины… и залогом тому…

— …залогом тому…

— …кровь связана с кровью, сила с силой…

— …сила с силой…

Все закончилось как-то так и вдруг, лопнула натянутая струна, и Ежи покачнулся, не способный управиться с возвращением. Он бы упал, но не позволили, подхватили под руку, утянули куда-то в сторону и, усадив, сунули в руки флягу.

— Пей, — велел Радожский, не тот, из прошлого, а нынешний.

Ежи и выпил.

Вода.

Ледяная. Ключевая.

— Ты… — собственный голос звучал незнакомо.

— Видел, — согласился Радожский-нынешний, который сейчас мало чем отличался от Радожского-прошлого. Или это в глазах плыло. — Как ты…

— Сам не знаю, — вода закончилась, но стало легче. Во всяком случае теперь Ежи получил возможность дышать. — Я вообще не уверен, что все так и было.

— Было, — Евдоким Афанасьевич обошел кусок кожи, на котором еще тлели силой буквы, — так и было… только интересно что?

— Что? — одновременно поинтересовались Радожский и Ежи.

— То, что клятва звучала иначе, чем здесь. Клятва, если разобраться, к договору отношение имеет весьма отдаленное.

— И… — Радожский потер лоб. — Выходит, жениться мне не обязательно?

— Пока не уверен, — призрак выглядел задумчивым. — Он был хитрой сволочью… очень хитрой сволочью… я думал, что твой предок его поддержал по дружбе, а оно вот как выходит. Что ж… тут есть над чем подумать.