Понаехали!

- Девица, - буркнул папенька. – И о том свидетельство имеется четырех целителей и всей мажеской коллегии.

Мишанька закрыл глаза, старательно отделываясь от мыслей о сплетнях, которые теперь по Гильдии ходят. И ходить будут. И даже если ему вновь случится собою стать, ходить не перестанут.

Боги милосердные… да он сам на границу попросится, лишь бы…

- И протокол соблюсти обязаны, - продолжил князь, поглядывая на сына искоса. На дочь. Вот никак-то у него не получалось к этакой мысли привыкнуть, хотя надо было признать, девка из Мишаньки вышла на диво пригожая, крепкая и ладная.

- И… что теперь?

- Ничего… поживешь в тереме царском, с царицей вот чаев попьешь…

…ага, Мишаньке эти чаи поперек горла встанут.

- С дружком своим словом перемолвишься… балы будут опять же. Только оденься прилично, а то глядеть срамно!

И пальцем ткнул. В то, на что глядеть срамно.

- Что ведьмы дали, - Мишанька бить по пальцу не стал, все ж отец родной, но за кружево, двойным слоем декольте обрамлявшее, по последней, стало быть моде, потянул. Но добился лишь того, что кружево затрещало.

- Ведьмы, - отец сплюнул. – Ишь… надо было сразу весточку послать, чай, Гурцеевы мы, неужто одну девку не нарядим? Сення же пришлю… чего там? А то и боярыню попроси, не побрезгуй, поговори вежливо, а не со своим гонором, в ноженьки поклонись, она и смилостивится, сподмогнет с платьем.

- Ага, - только и выдавил Мишанька, осознавая, что жизнь его тутошняя будет не только долгою, но и тоскливою.

- Или от матушку твою… она-то еще, небось, не привыкла, но тебя увидит, так и… - князь осекся, не зная, как правильно сказать. Да и сам-то он, говоря по правде, не уверен был, что именно скажет дорогая супруга. В прошлый-то раз она изволила выражаться весьма конкретно, хоть и матерно.

И еще потребовала ведьм к порядку призвать.

Только как призовешь-то?

Но… ежель сказать, что богиня благословила… богиня-то, чай, знает, чего делает. И раз благословила, то так тому и быть.

- Выбрать тебя все одно не выберут, тут бояться нечего, - поспешил князь успокоить сына. – Просто… постарайся вести себя так, чтоб…

- Прилично?

- Прилично.

- Постараюсь, - пообещал Мишанька, но как-то не от души, что ли. И папенька, сие почуявши, кулак поднял, к носу поднес.

- Не погляжу, что баба, выдеру так, седмицу сидеть не сможешь.

Мишанька кивнул, показывая, что понял. И поерзал. Пожаловался:

- Девки тут… злые. Обзываются. И еще… одной вон вчера порошку какого-то подсыпали в платье, от которого коростой покрылась. А другую и вовсе прокляли. И никто-то вроде не знает, как оно.

- Так понятно же ж, - пожал плечами папенька. – Тут ведь смотрины, всем охота в царицы… ну, почти всем. Ты только в эти свары бабские не лезь. С тебя и тех проклятиев, которые сейчас, хватит.

Потер подбородок.

- И… приглядывайся.

- К кому?

- Да ко всем… помни, что Гурцеевы всегда государю служили верно.

- Тут?

- А хоть бы и тут! Что тебе не по нраву? Все, как хотел, в тиши да благости! Небось, не граница, а терем царский… на пуховых перинах почиваешь, с серебра ешь. Вокруг девки пригожие.

- Но есть нюанс, - пробормотал Мишанька.

- Чего?

- Ничего, батюшка… а к чему глядеться-то?

Если служба, то… то можно представить, что он, Мишанька, тут не по собственной глупости, а по высочайшему повелению. Оно-то если с одной стороны, разница невелика, а вот если с другой, то на душе как-то полегче становится.

- А ко всему глядись. Не нравится мне это дело. Много их собралось в одном-то месте. Те, что простые, небось, мешаться не будут. Кто поумнее, тот понимает, что в царицах им делать нечего. А кто поглупее… все одно не углядишь. Бабья дурь уж больно непредсказуема.

- Медведевы? – догадался Мишанька.

- И они тоже. Уж больно Медведев осмелел, будто бы уже его красавицу на царствие повенчали. Соболев тот помалкивает, но смотрит хитро. Димитриев жрецов дюжину привез, собирается с челобитною, чтоб храм в городе дозволили поставить.

- А какое это имеет отношение…

- Бестолочь ты, Мишанька, - батюшка отвесил затрещину, но легкую, любя. И Мишанька возражать даже не стал, хотя в прежние-то времена эти от затрещины обижали его несказанно. – Все-то ныне имеет значение. Опять заговорил, что, мол, надобно международные связи крепить. И не лишь бы с кем, но с ахейцами, дескать, у них род благословенный, древности немалой. И царство обширное. Да только умалчивает, что в царстве этом давно уж неспокойно. И ежели ахеянку цесаревич в жены возьмет, то с нею и беды немалые…

- Елисей ведь понимает.

- Понимает. Все-то они и всё понимают, да только… ты он тоже все понимал, жену выбираючи. А в итоге что?

Мишанька понурился. Но тут же себя одернул. Это не он виноват, а ведьма, которая сперва в доверие втерлась, а потом…