Понаехали!

- Они ведь могли как-нибудь так… - не выдержала Стася, потому как стоять, да еще и молча, было выше её сил. – Неужели нет своего храма? Ну, если не семейного, то какого-нибудь такого… тот же главный закрыть можно было бы ото всех…

- Закрыть? – удивились девицы все хором. И головами покачали, аж совестно стало за этакое предположение.

- Боги не одобрят, - Горыня произнесла это веско. – Перед богами все равны, что боярин, что простой холоп… так в Правде писано. Но…

Она огляделась.

- Ты права. Они могли бы и иным порядком. Небось, когда в молельный день едут, то храм делят на боярскую половину и для прочих всех.

- У батюшки в Канопене место свое есть, - добавила Баська. – И у Матвея Фроловича тоже имеется. Оно, может, не на боярской, но какие там в Канопене бояре… вона, барон в своем собственном молится, к чему ему ездить?

- Тут скорее дело в ином, - Горыня помахала растопыренною пятерней. – Если бы их пускали отдельно, то слух бы прошел, что камень подменили или еще какой. Особенно, если бы одна благословение получила, а другая нет. Точно началась бы свара. А кому это надобно? Да и то… потом попробуй отговорись, что это благословение было, если его никто не видел. Вот и стоят…

- И вперед не лезут?

- Вдруг богиня обидится?

Стася кивнула, соглашаясь, что да, глупо было бы по-за собственного нетерпения лишиться шанса царицей стать.

- На самом деле все быстро проходит. Вот увидишь.

Стася и увидела, уже ближе к вечеру, когда, казалось, еще немного и свалится она без сил, ибо стоять еще больше – это как-то… чересчур. Бес и тот вот притомился, хотя он, в отличие от Стаси, время от времени вытягивался на пыльной земле, видом своим показывая, что исключительно из любви к хозяйке бестолковой этакую муку терпит.

Потом и ему стало жарко.

И Стасе.

И…

Голоса и те притихли, то тут, то там раздавались стоны, да и вовсе становилось очевидно, что все-то это мероприятие, еще недавно казавшееся забавным, вовсе даже не забавно.

Но вот впереди показался храм.

Этакая каменная громадина, скорее походившая на крепость. Не было в нем ни изящества, ни роскоши, но лишь ощущение… неправильности, что ли? Будто кто-то взял да и втиснул средь роскошных теремов гранитный короб.

Перед храмом, на махонькой площадке, посыпанной белым песком, высился постамент, а на постаменте лежал камень. Самый обыкновенный такой камень, с одной стороны кривой, а с другой – щербатый. И ни цветом особым, и ничем-то еще не выделялся он среди прочих. Этаких камней на любом поле воз наберется.

Но девицы, растерявшие было энтузиазм, загомонили.

Подтянулись.

- Вон, вон… - ткнула Стасю в бок Баська, верно, от избытка эмоций. – Глянь…

Возле камня стоял мужчина в сером одеянии, перехваченном веревкою, за ним виднелся еще один, уже в кафтане. Этот, в кафтане, держал в руках свиток да перо, верно, производя учет девиц согласно расписанию.

Он взмахивал рукой. И девица, оторвавшись от свиты – а без оной явились совсем уж бедные – поднималась на помост, чтобы возложить ладонь на камень. Так она и стояла некоторое время, чтобы после с видимым сожалением отступить.

Действие со стороны гляделось обыденно, даже тоскливо, но, верно, у толпы имелись собственные представления о том, как надо развлекаться. И каждую неудачу встречали гулом, когда сочувственным, но чаще насмешливым. Изредка доносился тонкий свист и даже улюлюканье.

Все изменилось, когда у камня оказалась сурового вида девица в платье роскошном, выдававшем непростое её происхождение. И свита, девицу окружавшая, расступилась. Сама-то она прошла, не удостоив взглядом ни жреца, ни писаря. Вот бледная ладонь, унизанная перстнями, коснулась камня.

И тот засветился.

Ярко так полыхнул. Стася даже зажмурилась, а толпа ахнула, загудела. И голос писца перекрыл этот гул:

- Малина, дочь Евграфова, купца второй гильдии…

- Повезло, - тихо сказала Баська, с ноги на ногу переминаясь.

- Повезло, - отозвалась Маланька, но как-то неуверенно. Да и судя по выражению лица той самой Малины, дочери Евграфа, купца второй гильдии, везение было сомнительным.

Впрочем, тотчас подле девицы возникли молодцы в одинаковых нарядах и при оружии, да вида прехарактерного, и исчезли. Вместе с девицей.

Как-то оно…

- Стража государева, - пояснила Горыня и тотчас смутилась, что еще недавно сама тянула шею да на цыпочки вставала, силясь разглядеть, что же там впереди происходит. – Беречь будут.

Стася кивнула, показывая, что мол, оно, конечно, правильно, невест беречь. Только… что-то это убережение не самые хорошие ассоциации навевело.

Правда, на помост поднималась уже следующая девица.

И еще одна.

И…

…очередная вспыщка заставила толпу взорваться криками и отнюдь не радостными.

- Надо же, - протянула Горыня удивленно.

- Она же ж безбожница! – а вот Баська выразила всеобщее возмущение. И Маланька кивнула, соглашаясь, что где это вовсе видано, чтобы ахеянка, богов местных не признающая, взяла и вот так благословение получила.