Понаехали!

- Эй, - Стасин голос потревожил древние стены. – Есть тут кто живой?

- Встали, госпожа ведьма?

Из какой норы выбрался Антошка, Стася так и не поняла, вздрогнула только, едва удержалась, чтобы не обложить нехорошим словом, и даже улыбнуться себя заставила:

- Доброе утро.

- Какое утро? День уж на дворе… я и заждался. Яишенку сделал, с травами да хлебом сухим, самое оно, а выстыла!

Это прозвучало с упреком.

- Извини.

- Ничего… я он сейчас скоренько. Каша, небось, упрела. Нести?

- Неси, - в животе противно заурчало. – Все неси…

…кто ж знал, что он так и сделает, и что этого «всего» на кухне окажется изрядно? С другой стороны…

- Должны же быть в жизни и маленькие радости? – спросила Стася Беса, который забрался на лавку и стол оглядел с той деловитостью, что выдавала некоторые душевные сомнения: вдруг да не влезет? К примеру от та огромная рыбина, больше на полено похожая.

Или гора тончайших блинчиков.

Или…

- А… Ежи где? – спохватилась Стася. – Если тут…

- Оне с князем в раборатории, - важно ответствовал Антошка. – Велено было не мешать… сказали, опосля будут. Думаете, хватит им поснедать?

Уставленный серебряными блюдами стол терялся где-то в сумраке обеденной залы.

- Хватит.

- Точно? А то же ж мужики… жруть много, - Антошка погладил округлившийся живот. – Или может еще чего расчинить…

- Не надо!

- Порося можно запечь, ежель целиком. Или гуся лучше? Гречой начинить… - Антошка, всецело отдавшись решению важной сей проблемы, вернулся на кухню, оставивши Стасю в одиночестве.

Впрочем, во-первых, она была не в обиде.

Во-вторых, долго это одиночество не продлилось, ибо, стоило отдать должное блинчикам, полупрозрачным, сладким и без меда, в который их полагалось макать, как что-то изменилось. И Стася ощутила эти перемены всей сутью своей.

И не только она.

Зашипел Бес. Выгнул спину. А Стася поднялась, отложив пирожок, который не лез. Категорически. А уж после в зале появился незнакомый парень в косоворотке.

- К вам гость просится, госпожа ведьма, - сказал он, сгибаясь в поклоне. – Говорит, что родич ваш. Волков, стало быть.

Гость?

Гость – это хорошо… наверное. Или нет?

 

Гостем оказался пухлый господин, который зябко кутался в шубу. Полы её так и норовили распахнуться, не способные держать напора этого совершенного в своей округлости живота. Яркий широкий пояс, верно, призванный обозначить хотя бы теоретическое наличие талии, давно съехал, а с ним съехала и сабелька, которую господин придерживал рукой. Иногда он хмурил брови, силясь глядеться серьезней, но тотчас о том забывал. И тогда нахмуренные, брови расползались, округлялись этакими тонкими дужками, отчего выражение лица названного господина делалась преудивленным. Еще Стася отметила лысину, которую приоткрыла сползшая набок шапка, и оттопыренные уши, что не дали этой шапки упасть окончательно.

В общем, на Евдокима Афанасьевича господин походил весьма себе слабо. Впрочем, завидевши Стасю, он поднялся, выпятил грудь и с нею живот, отчего шуба вовсе оказалась где-то сзади этакою престранного вида мантией. Рука гостя сдавила сабельку и Стасе в жесте этом почудилось отчаяние.

- Доброго дня, - сказала Стася, причем вполне себе по-доброму.

А что?

Солнышко на дворе. Птички поют. И на старом кусте, на который выходили окна Стасиных покоев, появились тугие белые бутоны.

- Доброго, - сказал господин, хмурясь паче прежнего. – Стало быть, вы называете себе княгиней Волковой.

- Называю, - призналась Стася совершенно чистосердечно.

- По какому праву?! – возопил господин, но голос его дрогнул, отчего получилось совсем даже не грозно, скорее уж потешно.

- Крови? – Стася спустилась-таки, хотя внутренний голос подсказывал, что на лестнице всяко безопаснее оставаться.

С другой стороны, праведный гнев – это одно, а местный уголовный кодекс – совсем другое. Не станет же он её при свидетелях убивать-то?

Хотя… господину хотелось.

Нет, не убивать. Скорее уж хотелось, чтобы сама Стася взяла и сгинула, прихвативши с собою дворню, котиков и вообще всех, вернувши дому былое запустение.

Господин тряхнул головой, и шапка все-таки слетела, выдавши, что лысина была куда как обширнее, чем Стасе представлялось. Господин нахмурился и, воровато оглянувшись, шапку поднял.

Прижал к животу.

Уставился на Стасю. А она уставилась на этого вот…

- А вы, собственно говоря, кто таков будете? – спросила она, запоздало подумав, что именно с этого и надо было начинать.

- Я истинный Волков! – ответили ей и чуть тише добавили. – Анисей Боянович.

- Истинный? – Стася поглядела на него, вновь убеждаясь, что ничего-то в нем от Волковых нет.

Совсем ничего.

И странно. В этом мире не дошли еще до концепции генома и ДНК, как и до методов его сравнения, но она все одно самой сутью своей чувствовала, что человек этот всецело чужой, что ей, что дому.

- У меня и бумаги имеются! Грамоты! – он вытащил откуда-то из-под полы тубус, которым и погрозил Стасе. Только проникнуться угрозой не получилось.

Грамоты?

Грамоту выправить он, допустим, мог, но вот крови… крови нужной в нем не было. Ни капли.