Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада

Говоря о втором моменте, я имею в виду конституционный кризис 1993 года, который завершился кровопролитием, хотя в западном сознании он едва ли сохранился. Да и как он мог сохраниться? «Выходкам голливудского актера Юнке на Западе уделялось больше внимания, чем кровавым конституционным нарушениям в самой большой стране мира», – писал украинский журналист Виктор Тимченко в одной из своих книг. Большинство людей на Западе до сих пор прекрасно помнят снимок, на котором Ельцин стоит на танке – фотография сделана в Москве в августе 1991 года, когда Ельцин выступил против ГКЧП, члены которого удерживали Горбачева и его семью в Крыму, чтобы остановить политику перестройки. О том, что два года спустя Ельцин сам послал танки штурмовать здание парламента – Белого дома, – в памяти не осталось практически ничего. При этом российский конституционный кризис 1993 года, в результате которого по данным разных источников были убиты от 120 до 1000 человек и ранены сотни, знаменовал собой важный поворот в истории России.

Вкратце о подоплеках: речь шла о распределении власти в Российской Федерации, образовавшейся после распада Советского Союза, точнее, о том, какими полномочиями должен обладать Президент, а какими – парламент. В то же время решался вопрос об экономической реконструкции этой огромной страны, которой при активном участии американских консультантов в то время руководил так называемый радикальный реформатор Егор Гайдар, занимавший пост министра экономики и исполняющий обязанности премьер-министра. Его «шоковую терапию» – официальное название политики экономических реформ – обвинили в стремительной инфляции начала 1990-х годов.

Итак, парламент отказал в поддержке Ельцину и попытался – безуспешно – снять с него полномочия. В свою очередь Ельцин путем народного референдума подтвердил свою кандидатуру, что укрепило его позиции, но основную проблему будущего распределения власти так и не решил. Тогда Ельцин своим указом распустил парламент и объявил новые выборы. На это у него не было права согласно действующей Конституции, и ситуация обострилась. Часть парламентариев забаррикадировалась в Белом доме. Последовали две недели интенсивных переговоров. Даже церковные сановники и известные журналисты активно участвовали в качестве посредников – однако все было напрасно.

О хронологии дальнейших событий и сегодня ведутся споры, в любом случае, 3 октября 1993 года президент Ельцин объявил в стране чрезвычайное положение и направил танки в сторону Белого дома. Впрочем, некоторые офицеры отказались тогда стрелять по своим соотечественникам. Тем не менее 4 октября начался штурм. Из-за превосходства в вооружении ельцинской стороны противостояние длилось недолго. Мне вспоминается крупный заголовок в немецкой прессе: «Война в Москве. Стреляют по всем». Словосочетание «Гражданская война в России» пошло по кругу. Несмотря на убитых и раненых, в тот момент гражданской войны в стране не было. Все население России оставалось совершенно равнодушным к стрельбе у Белого дома, если не считать зевак, которые следили за происходящим с моста через Москву-реку.

В одной из своих лекций того периода я высказалась на эту тему следующим образом: Наш язык просто замечателен. Мы говорим о перевороте и подразумеваем под этим не нарушение Ельциным конституции, а – не беря в расчет последующую эскалацию событий фанатиками – вполне легитимную реакцию парламента. Это просто фантастика, насколько охотно мы готовы терпеть диктаторские меры, если думаем, что они используются для продвижения нашей системы ценностей. Именно это и знаменует собой поворотный пункт. Я процитирую одного из моих российских собеседников того времени, который сумел выразить настроение того момента: «Сначала они нам говорят, что мы должны, наконец, становиться демократическими и конституционными, а затем один из них, который по неважно какой причине отлично спелся с Западом, ведет себя как медведь, нарушая все правила и законы, так еще и получает за это от Запада похвалу».