Понять Россию. Борьба за Украину и высокомерие Запада

17 июля 2014 года в 16 часов 20 минут по местному времени рейс MH 17 авиакомпании Malaysia Airlines разбился на пути из Амстердама в Куала-Лумпур, следуя через территорию Восточной Украины, – все говорило в пользу того, что самолет был обстрелян. Но как и кем – об этом не было ни одного достоверного утверждения. Тем не менее 21 июля в немецкой многотиражке появляется заголовок «Когда же мир наконец остановит Путина? Ракета смерти прилетела из России». В тот же день в 8:30, в новостях «Утреннего журнала» на канале ZDF, сообщается, что президент России Владимир Путин по телефону заверил своего голландского коллегу в готовности оказать поддержку в доступе голландских специалистов, направленных для изучения обстоятельств авиакатастрофы, к месту трагедии. Новость называется: «Сепаратисты предоставили свободный доступ сотрудникам ОБСЕ». В девятичасовых новостях на канале ARD – об этом ни слова. Называется число жертв, восстановленное по количеству обнаруженных останков, и упоминается, что готовится резолюция ООН, направленная на независимое расследование. Последняя фраза поясняет: «Пока неясно, поддержит ли ее (резолюцию) Россия». Я до сих пор не могу понять, как вообще такое предложение могло попасть в новостной выпуск?

28 июля журнал «Spiegel» выпускает статью под заголовком «Остановите Путина сейчас»; в ней представлены фотографии людей, находившихся в самолете, а значит, погибших. Высказывание выглядит однозначным: все это происходит по приказу Путина.

31 июля в вечерних новостях сообщается: «И только сейчас экспертам удалось попасть к обломкам самолета». Определенно, это не так. Уже на следующий день после катастрофы, правда, с некоторыми ограничениями, уже можно было попасть на место крушения. Конечно, можно сказать, что сообщение было верным, поскольку в данном случае речь шла о разных группах экспертов, одна из которых побывала на месте 18 июля, а другая – только 31. Но в общей тональности такое уточнение едва ли играло какую-то роль. После первых визитов, совершенных сразу после аварии, в регионе разгорелись тяжелые бои, которые препятствовали безопасному доступу экспертов. Поэтому 31 июля специалисты смогли туда попасть снова, а не наконец. Корреспондент на месте трагедии делает более точное сообщение. «Впервые за много дней…» – говорит он. В целом, однако, создается впечатление, что только массовое военное выступление украинской армии против сепаратистов позволило независимой комиссии по расследованию наконец снова заняться своей работой.

В хронологической последовательности история выглядит следующим образом: начиная с 20 июля, независимые наблюдатели и эксперты ОБСЕ могли относительно свободно передвигаться в месте крушения самолета, и тогда представитель группы заявил перед телекамерами следующее: «Мы могли двигаться беспрепятственно. Тела погибших размещены надлежащим образом». В это время на востоке Украины проводилась так называемая антитеррористическая операция против сепаратистов. В связи с этим Киев заявил, что на месте крушения Боинга и в районе 40 километров бои вестись не будут, пока не закончится обследование останков и изучение обломков самолета. Сепаратисты в свою очередь заявили о предоставлении безопасного коридора, ведущего к месту крушения.

После этого ситуация меняется. Несмотря на свои обещания, украинские военные продолжают совершать атаки. Сепаратисты заметно удивлены таким развитием событий. В новостях непрерывно сообщается о том, что тяжелые бои мешают расследованию независимых экспертов. Ссылка на хронологию событий и на то, кто является зачинщиком возобновившихся боев, – отсутствует. Осмелюсь сказать: если бы сепаратисты не выполнили своих обязательств, от нас, зрителей, это бы не утаили, ведь такой факт прекрасно вписывается в общую канву. В любом случае, нагнетается впечатление согласно созданному ранее образу: виноваты сепаратисты. Никто не задает вопрос, почему украинские правительственные войска не сдержали свое обещание. Неужели так велика «опасность» найти на месте крушения вещи, способные лишить основы существующие предположения, изменить весь способ прочтения ситуации? Конечно, такого быть не должно, но не принимать в расчет и этот вариант – это слишком беспечно со стороны объективного наблюдателя, под которым я подразумеваю журналистов. Остается вопрос: почему Киев вдруг начал сражения? Тому могло быть множество различных причин: военно-тактические или психологические мотивы, а может, банальные сбои коммуникации. Узнать наверняка едва ли удастся. Но хотя бы спросить нужно.