Понтий Пилат

— Он преспокойно отправился в свой город, — возразил центурион, — откуда он знает, что мы установили его принадлежность к Сидону. Во-вторых, кто мы такие? Какие-то рядовые, выполняющие команды и, как ты говоришь, прикованные к орлу легиона. Разве мог он представить, что самый заинтересованный в этом деле легионер станет прокуратором, будет помнить и лелеять свою мечту о мести? Побоище было впечатляющее, но он-то остался жив, и, следовательно, для него всё осталось позади и никогда не может повториться. Уверен, он сейчас в городе Сидоне.

— Когда Аман Эфер предлагает свой вариант, лучше всего проверить, — обводя город Сидон на карте, проговорил Понтий. — Сегодня же и поедут.

Под каким-то благовидным предлогом в Рим с заходом в Сиракузы был снаряжён корабль, где Аману Эферу были предоставлены возможные удобства.

Его сопровождали два преданных сирийца с полным вооружением, разукомплектованным и скрытым от посторонних взглядов. Сам центурион хотя и ехал инкогнито, вооружен был до зубов, поскольку хорошо знал цену и деньгам, и своей жизни.

По приезде на место действия Аман Эфер остановился на постоялом дворе и, изменив одеждой внешний вид, отправился в имение Гая Сакровира удостовериться в личности Герды. Шёл пешком. Каждого мог он увидеть за работой и оглядеться вокруг, прежде чем возникнет необходимость представиться хозяину.

Вот и Герда, действительно она, дробила в ступе на хозяйском дворе зерно. Равномерно взлетала и тупо опускалась тяжёлая толкушка; Аман Эфер, как зачарованный, смотрел на знакомую фигуру, пока осторожный голос не вывел его из; заторможенного состояния:

— Путник, скорее всего, хочет встретиться с хозяином дома?

Аман обернулся. Управляющий уже стоял за его спиной.

— Гаю Сакровиру привет от друзей из Рима, — ляпнул первую пришедшую на ум фразу Аман Эфер, стараясь выйти из затруднительного положения.

Пока шли к господскому дому, Аман Эфер старался оценить впечатление от первой встречи с Гердой. Возраст наложил на неё тяжёлую печать, но он с удовлетворением отметил, что она сумела сохра-нить в себе духовный стержень, таящийся во всем её облике, по которому он смог бы узнать её среди тысяч других женщин.

Вошли в залу, где полулёжа располагался хозяин в специально сделанном для него сидении; распухшие руки и ноги, распухшее лицо помогли Аману Эферу опознать в болезни водянку редко встречающегося вида, лечение которой было доступно для лекарей, знавших тайну рецептуры. Аман Эфер знал. Свое свидетельство центуриона Аман Эфер перевёл с помощью гравера на серебряную пластину с соответствующими гербовыми знаками. Такая форма представления вызывала большее уважение к предъявителю, чем обычный пергамент; получившему в руки такую пластину казалось, что её владелец вхож чуть ли не в императорский дворец.

Не часто забредали кадровые центурионы римской армии в центр Сицилии, да ещё в таком затрапезном виде, и это надо было объяснить.

— За многолетнюю службу и заслуги повелением сената пожалован землями в Галлии. Необходимо заселить новые земли толковыми работниками. Известно, что лучшие из них те, кто прошёл практику профессий на Сицилии. Покупаю рабов из германцев и галлов потому, что они с радостью готовы переехать в родные для них места, и событие считают для себя большой удачей. Деньги приходиться платить немалые. Скоро самому нужно ехать и работать с подбираемыми людьми, и потому лучше лично увидеть, оценить и принять решение. Не скрою, покупка идёт туго, рабы стоят дорого, задуманное дело продвигается медленно. Если такие люди, господин, есть в твоём имении и ты готов их продать за хорошую цену, то вопрос может быть решён к обоюдному удовольствию.

— Нет, нет, центурион. Хороших работников я не продам, плохих ты сам не купишь. А во-вторых, меня беспокоят сейчас другие заботы.

Аман Эфер искусно перевёл разговор на события в Риме, отказался от предложения отобедать.

Сопровождаемый управляющим, Аман Эфер вышел к дороге, ведущей на запад мимо усадьбы имения.

— Сюда должна подъехать за мной повозка, — сказал Аман Эфер. — По твоему непочтительному взгляду вижу, что ты думаешь обо мне как о последнем нищем и напрасно.

— Напротив, господин. При прощании мой хозяин назвал тебя центурионом. Неужели ты настоящий боевой центурион?

— Конечно, нет. Кто даст боевому центуриону 1500 югеров плодороднейшей земли, да еще по решению сената? Я — армейский лекарь, центуриона получил за заслуги перед армией, а земли за то, что вернул в своё время некоторых сенаторов из страны Элизиум, куда они уже ступили одной ногой.

— Ты мог бы вылечить нашего господина? Сколько лекарей побывало у него, но так ничего и не могли добиться.

— У твоего хозяина водянка редко встречающегося вида, мало кто о ней знает. Лечится она особым образом, потому и успехов не достигнуто.

— Так что же ты, господин, ему не сообщил о своих знаниях? Он бы так обрадовался.