Понтий Пилат

Римляне молчаливо сносили выходки императора, и Понтий Пилат без энтузиазма ожидал поездки в Рим. Хорошо, если удастся избежать личной встречи, а если нет… Что может взбрести в голову императора при встрече? Вся надежда на то, что не любил Калигула деловые встречи; настоящая жизнь его проходила в нескончаемом разгуле.

Наконец прибыла триера из Рима с предписанием Понтию Пилату следовать в Рим, оставив управление провинции на усмотрение легата Сирии Луция Виттелия. Никто в канцелярии не был осведомлён об отбытии прокуратора, и все очень удивились, когда Понтий Пилат приказал погрузить вещи на корабль. Последние дни Понтий Пилат подолгу находился в обществе Амана Эфера, как будто предчувствуя окончательное расставание. Целыми днями обсуждали они возможные направления событий в Риме. Аман Эфер считал необходимым исключить личные встречи с императором.

— Твоя задача сейчас, Понтий, заключается в том, чтобы тянуть и тянуть время до марта следующего года, когда погибнет император Калигула. Заболей в дороге, поставь триеру на ремонт в каком-нибудь тихом порту, по прибытии в Рим напиши прошение и возьми полугодовой отпуск для излечения. Через две недели Калигула забудет о твоём существовании. По моим астрологическим расчетам, судьбой определено тебе место в Галлии или Иберии, одним словом, к западу от Италии.

— Аман! Серьёзные мысли пришли к тебе, я чувствую, — обратился Понтий Пилат к своему другу, горя желанием и самому ознакомиться с этими мыслями.

— Удивительно, Понтий! Но я вполне осознал, что человечество оказалось на перепутье дорог, где выбирается одна из них. Такие обстоятельства сложились, я их вижу, способен осмыслить.

Мы и раньше пришли с тобой к выводу, что нашими усилиями начинает произрастать новая мировая религия. Отвергнутая раввинами и отделённая от иудаизма, новая религия успешно распространяется в восточных владениях Рима, и уже поступают сведения о её проникновении на запад, к сердцу самой империи. По тому, как жадно простые люди потянулись к христианству, видно, что наш пророк интуитивно обнаружил духовные устремления современного человека, и тогда вряд ли мы ошибаемся в своих предположениях.

Представь себе, что вдруг синедрион изменил свою позицию и решил использовать новое учение Иисуса как инструмент для осуществления заповедей пророка Даниила.

До настоящего времени эти тусклые головы уверены, что пророк Даниил предполагал силовой территориальный захват стран Срединного моря. Серьёзная ошибка! Уверен, что он думал о распространении иудаизма, о его победном шествии среди народов мира во главе, конечно, с первосвященниками Иерусалима. Однако духовные вожди создали замкнутую секту, ограничив действие учения только в узком кругу своих племён. Конечно, первоначально необходимо создать нацию, способную жить и дышать. И надо сказать: этот этап завершён успешно. Но синедрион так увлёкся первоначальной задачей, так организовал мышление правоверных иудеев, что они сами тянут на себя дверь, через которую пора выходить в широкий мир народов.

Если бы только синедрион принял решение взять под своё крыло новое учение, то нетрудно представить дальнейшее развитие событий. Объединённое религиозное учение быстро распространилось бы в римском мире. Но для этого синедриону необходимо поступить точно так же, как поступил ранее апостол Павел: снять все ограничения, признать постулаты пророка Иисуса и найти ему в учении место рядом с пророком Моисеем. Для заскорузлых мозгов задача неразрешимая. Но представим себе невозможное.

— Пока, дорогой мой философ, я не понял причин, почему человечество могло бы изменить путь своего развития, — проговорил Понтий Пилат, перебивая взволнованного как никогда ранее Амана Эфера.

— Рабство, Понтий, рабство. Ведь правоверный, исповедующий иудаизм, не может быть рабом. Как заманчиво вырваться на простор свободы действия, полёта мысли. Откроется путь к расцвету ремёсел, искусств, наук, притупится жестокость, смягчатся нравы, общество станет богаче, разумнее.

— Согласен, Аман, согласен. Меня смущает только один вопрос. Мне кажется, что при отсутствии рабства в Иудее фанатиков и глупых людей в Иерусалиме больше, чем в Риме.

— Не старайся, Понтий, иронизировать; без тебя найдутся люди и среди философов, способные обнаружить скрытые пока достоинства состояния рабства. Какой-нибудь слишком серьёзный философ в будущем скажет, что состояние рабства несмотря на… позволило другим людям освободить себя от физического труда и посвятить жизнь умственному труду, приумножающему тем самым духовные богатства человечества.

— Хорошо! Не буду иронизировать. Тогда сообщу моё предположение: синедрион не пожелает распространить положение об отмене рабства для вновь обращённых.

— Нет! — воскликнул Аман Эфер. — Если реализовывать заповеди пророка Даниила, то только с отменой рабства. В противном случае будет попытка создать мыльный пузырь; человечеству такой подход ничего не даст.