Понтийское царство

Что касается Месембрии, то ее упоминание в мирном договоре 179 г. могло быть результатом стремления заручиться поддержкой Рима или одной из воюющих сторон против бастарнов и Македонии, так как в 179 г. Филипп V заключил с ними соглашение, вследствие чего над Аполлонией и Месембрией нависла угроза нападения. Римская дипломатия могла воспользоваться этим и включить Месембрию в мирный договор как своего союзника[41]. Фарнак заключил соглашение и с Одессом[42], которое не было направлено против Рима[43]. Уже в ходе войны 183-179 гг. Рим не был заинтересован во вражде с Понтом, поэтому его политика по отношению к Фарнаку после войны существенно не изменилась. Стремление Фарнака к добрым отношениям с прибрежными греческими городами могло быть санкционировано римлянами для его вовлечения в орбиту своей политики. Отсюда взаимное обещание соблюдать дружбу с Римом в договоре Херсонеса и Фарнака. Включив некоторые из греческих полисов в мирное соглашение Пергама, Каппадокии и Вифинии с Фарнаком I, римляне признали их независимые права в качестве союзников по отношению к одной из бывших воюющих сторон. Для свободных городов этот статус был возможен только в случае проведения угодной Риму политики. Поскольку Рим в войне 183-179 гг. сохранял нейтралитет, с одной стороны, поддерживая Пергам и его союзников, а с другой - не давая им развить свой успех против Фарнака, то и позиция городов соответственно была нейтральной.

По-другому обстояло дело с включением в договор армянского царя Артаксия и некоего Акусилоха. А. И. Нсмировский выдвинул гипотезу, что имя Άκουσίλοχος тождественно имени колхского царя Ἄκης, которому принадлежат два золотых статера, найденные - один в Трапезуйте, а другой в с. Кинчха на территории Грузии[44]. Принадлежность этих монет Колхидскому царству установлена давно[45], а время их выпуска датируется 90-80-ми годами II в. до н. э.[46], что увязывается с годами жизни неизвестного Акусилоха. Этим статерам близки некоторые из местных колхских подражаний статерам Лисимаха II в. до н. э.[47] Если Акусилох у Полибия тождественен царю Аку[48], то можно предполагать, что в мирный договор 179 г. был включен царь Колхиды. Следовательно, Артаксий и Акусилох (Ака) стали гарантами договора в связи с тем, что опасались Фарнака, который мог посягнуть на их самостоятельность. Эти опасения были небезосновательными, так как понтийский царь заключил союз с царем Малой Армении и вторгся в пределы Каппадокии, явно давая понять, что стремится существенно раздвинуть границы своего царства на Восток. Поскольку лозунгом Митридатидов вообще и Фарнака I в особенности было восстановить Понтийское царство в границах владений Отанидов и ахеменидских сатрапов из рода потомков Отана, то притязания Фарнака на Колхиду и Армению становились отнюдь не призрачными. Ведь Дарий III Кодоманн, потомок Отана и потому дальний родственник Митридатидов, особенно почитаемый ими, до вступления на престол Персии был наместником в Армении. Так что в планы Фарнака могло входить и подчинение земель к востоку от Каппадокии. Присоединившись к мирному договору, тамошние правители хотели гарантировать международную защиту от попыток агрессивных последователей Ахеменидов завладеть их землями.

Так неудачно для Понта закончилась война 183-179 гг. Однако она имела огромное значение для его последующей истории. Политическую ориентацию царства при Фарнаке можно разделить на два периода - до и после 179 г. Если раньше понтийские цари при решении территориальных споров имели дело лишь со своими непосредственными соседями и Селевкидами, то после Апамейского мира им пришлось столкнуться с интересами Рима, который сумел привлечь в качестве союзников государства, к которым Митридатиды предъявляли территориальные притязания. Поскольку Понтийское царство еще не имело возможности соперничать с Римом вооруженным путем, то оно вынуждено было считаться с его могуществом и Митридатидам приходилось теперь больше действовать дипломатическими методами и с оглядкой на отношение римлян к той или иной их акции. Данное обстоятельство, обусловленное военным поражением, разорительной для Понта контрибуцией, диктовало коренное изменение со второй четверти II в. до н. э. политики понтийских царей.