Пообещай

– Сама-то откуда будешь?

– Из Атынинска.

«Только бы не запутаться во вранье».

– А друг твой? Жених…

– Из Бердинска.

И позади воцарилась тишина – прекратился стук ножа по разделочной доске, застыла в руке очищенная морковка.

– Он всегда там жил?

– Вроде бы.

«Словно чувствует что-то…»

Спустя мгновение снова дробно застучал нож. Порезали морковь, лук, перцы, принялись шинковать петрушку – Карина Романовна быстро, Эмия неловко и неумело. Теперь стояли бок о бок.

– Глаза у него такие… странные.

– У кого?

– У Дара.

Теперь Эмия смотрела на пожилую женщину, которая не поднимала головы.

– Почему?

– Печальные, чуть дикие будто. И молчит он все время. Ты не обижайся только.

Закипела вода; поплыл по дому запах вареного мяса.

– Я не обижаюсь, – отозвалась Эмия тихо. – Да, молчит. Только человек он очень хороший. Я это точно знаю.

– Кто же спорит.

На нее так и не посмотрели. Сбросили измельченную петрушку в кастрюлю, сообщили, что теперь занятий, кроме просмотра телевизора, точно нет.

* * *

(Enigma – Mmx (the Social Song 2011))

– Через двадцать минут будем кушать!

Непокрытая голова Эмии скрылась за дверью.

Еще никто и никогда не зазывал его в дом с этими словами – Дар отставил лопату и повел одеревеневшими плечами. Понял, что устал, продрог, что с удовольствием бы поел, а после принял горизонтальное положение.

Смеркалось. Воздух, напоенный влагой, ощущался подушкой. Густо пахла сырая земля и молодая напористая зелень, пробивающаяся вдоль забора; напоминали о скорой весне набухшие древесные почки.

Чадили темным трубы соседских домов; желтым уютным теплом светились чужие окна. Есть хотелось неимоверно.

У навеса Дар остановился, посмотрел на стол. Так и лежали на скатерти сдвинутые раздраженной рукой части дверного замка – их потеснила полная окурков пепельница.

«Так и не собрал батька».

Сколько у него в запасе – двадцать минут?

Хорошо, что в интернате его часто поджидали в спальне, и потому юный Дарин предпочитал до последнего «зависать» у трудовика – спокойного, немногословного мужичка, одного из немногих, кого он в детстве по-настоящему любил. Вместе они собирали табуретки, налаживали электроприборы, точили на фрезеровочном станке детали, чинили дверные замки.

Этот не сложный, просто нужно иметь опыт.

Дар взялся за отвертку.

* * *

Утро нового дня.

Любовь всегда идет рука об руку с болью. Потому что люди принимают страх потерять за часть любви, не понимают, что он светлому чувству противоположен.

Родители, не знающие о том, что они ему, этому странному гостю, настоящие родители, смотрели на Дара с удивлением. Даже немного с опаской.

А тот никого не видел вокруг: сначала правил косяки, затем отправился латать забор, после полез на крышу – осмотреть черепицу.

– Хорошо, хоть поел с утра, – качала головой Карина Романовна. – Он всегда такой работящий? За такого и замуж не стыдно…

Сама поощряла, и сама же сомневалась.

Она не знала, что чужой ей парень пытается «выслужиться» напоследок – сделать для своих что-нибудь полезное. Заодно проявить себя с лучшей стороны, чтобы, если вспоминали, то добрым словом.

Об этом знала только Эмия, и от этого знания ныло сердце.

Оказывается, так бывает – когда любишь, что-то болит.

В обед к ее рукам липло мягкое, пахнущее дрожжами тесто, и Эмия то и дело хмурилась, пытаясь очистить пальцы. Как можно из этого что-то слепить? Как это сначала отлепить от себя, а потом заново не прилепить к себе?

Мать Дарина смотрела на нее внимательно.

– Там, где ты жила, теста не было?

– Только готовое.

– Понятно.

Кажется, ее только что приняли за избалованную девчонку из богатой семьи.

Но от таза с будущими пирожками не отлучили.

Вошедший в кухню Тадеуш крутил дверной замок с удивлением и подозрением. Бубнил:

– Вчера, вроде, сломанный оставил. А сегодня рабочий.

И, покашливая, отправился наверх относить инструменты.

Пирожки жарились, плавая в масле; Эмия смотрела в окно, и ей чудилось, что снаружи идет фильм, в котором постоянно меняются кадры: Дар с молотком в руке и гвоздями в зубах, Дар на корточках возле шланга, Дар с гаечным ключом и мокрым лбом, грязный и хмурый Дар отряхивает руки…

К пяти часам после полудня он починил все, до чего смог дотянуться.

А в шесть приехал сын.

Настоящий.

Ему навстречу, забыв, что все еще держит в руках полотенце, выбежала мать. Следом из дома показался отец – по-мужски коротко и крепко притиснул к себе невысокого парнишку, изрек одно-единственное «наконец-то», повел в дом. Сбоку причитала Карина Романовна, что они, дескать, заждались, что разве так можно – стариков-то волновать?

За этой картиной от крыльца бани наблюдал Дар.

Наблюдал. А после скрылся в неизвестном направлении.

Когда пробило семь, когда семья собралась ужинать, Эмия отправилась его искать. Сначала заглянула в дом – поздоровалась со всеми, на несколько секунд окунулась во вкусные запахи и радостную атмосферу обмена новостями, спросила, не видел ли кто Дарина, получила отрицательный ответ. Вернулась в баню, обошла первый и второй этажи. Затем обследовала огород.

Ни следа.