Поп

— Потому что там у меня дом. И дома других людей, которые вас к себе возьмут. Там мой храм Божий, вы все будете в него ходить.

— Дедушка, а можно ты меня возьмешь?

— А вдруг тебя очень захочет кто-то другой к себе взять?

— А я все равно к тебе хочу.

— Ну ладно.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— А в храм это не страшно? Там не будут кровь брать?

— Зачем же! А у вас брали кровь?

— Да, у нас у всех детей немцы брали кровь. Они говорили, что у немецких детишек не хватает крови, и потому мы должны своей кровью поделиться.

Отец Александр сжался весь, чтобы не зарыдать. Аж кадык заломило от невыносимой боли. А Леночка продолжала надрывать сердце:

— А некоторые дети потом умирали, потому что у них своей крови становилось мало-мало. Дедушка, а почему у немецких детишек не хватает крови?

— Не знаю, деточка. Ты о них теперь не думай. Больше никто не станет у вас брать кровь. Я вас не дам в обиду.

— А вы не врете? — вдруг сурово спросил Дима.

— Я никогда не вру, потому что я священник. И у нас в Закатах храм святого благоверного князя Александра Невского. Слыхали о таком? И еще у нас школа. Я там преподаю Закон Божий, а еще много хороших и полезных предметов преподается. Физика там, математика, русский язык, литература, немецкий язык...

— Я немецкий учить не буду, — гневно объявил Дима.

— Ну и напрасно. Немцы есть плохие, а есть хорошие. Это вы случайно к плохим попали. А у нас в Закатах немцы в основном хорошие, не злые, и детей не обижают. А скоро немцы уедут... Только это пока еще тайна, и вы, смотрите, не проболтайтесь, что я вам ее выдал, а то мне плохо будет. Ладно?

— Ла-а-адно, — хором откликнулись дети и немного повеселели.

— Дедушка, а можно я тоже у тебя буду жить? — спросил Дима.

— Да у меня уже есть один сын Дима, — покраснел батюшка. — А там, в нашем селе, другие люди вас ждут, еще лучше, чем я. И Торопцевы, и Комаринские, и Чеховы, и Дорофеевы, и Петровы, и Прокловы. Они еще из-за вас спорить будут, кому кого взять.

— Точно не врешь? — спросил Павлик.

— Вот тебе истинный Господь Иисус Христос! — осенил себя крестным знамением отец Александр.

Это произвело на детей сильное впечатление, и они еще больше взбодрились. Последний километр дороги так и заваливали батюшку вопросами:

— А собаки там есть?

— Есть, но они не злые.

— Не злых собак не бывает.

— Увидите.

— А покушать там дают?

— Сколько угодно.

— А бить будут?

— Никогда!

— А Закаты это что?

— Это у нас в селе солнце всегда очень красиво вечером садится. Уходит за озеро, на котором в тысяча двести сорок втором году великий князь Александр Невский разгромил немцев, которые шли на Русь. Утопил их в озере. Они там под лед провалились.

— Все?

— Очень многие.

— Эх, жаль, что не все!

Когда въехали в село, дети жадно вглядывались в окна автомобиля.

— Вот оно какое, наше село Закаты, — торжественно объявил отец Александр. — Нравится?

— Очень.

— А вот уже виден наш храм святого Александра Невского. Видите, какой нарядный, высокий. Нравится?

— Вот тебе неистовый Господь Иисус Хлистос! — громко ответила Галя и размашисто осенила себя крестным знамением. И батюшка так растрогался, что подумал: «И эту к себе возьму!» Но тотчас вспомнил, что встреча с матушкой будет нелёгкая. Когда же подошёл этот решающий час, отец Александр первым делом объявил:

— Матушка! Это не нам дети, а раздадим по прихожанам!

— Здра-асьте-пожалте! — почти рассвирепела Алевтина Андреевна. — Ты попробуй котят раздай, когда кошка окотится, а тут дети. Прямо так тебе и расхватают!

— Посмотрим.

— И смотреть нечего! Ну ладно бы ты двух-трёх привёз, а то вон какую кучу! Да истошные какие! Боже ты мой, где же они такие получились?

— Немцы детский концлагерь устроили в городе Саласпилсе, — пояснял батюшка. — Владыка Сергий упросил немцев, чтобы малых сих роздали по священникам Псковской Православной миссии. Не обошлось без поддержки Ивана Фёдоровича.

— Фрайгаузена? А ты его так лягнул тогда!

— Было за дело. А сейчас, коли он такое благое совершил, я перед ним извинился и пригласил: «Милости просим к нам в Закаты, только уж никого больше не вешать, а так, в гости!»

— Хорошенькое извинение!

— Да не бойся ты, ласточка моя, мне, знаешь, сколько денег отвалили на подъём сей поросли, у-у-у!

— Так ты что, всё-таки жаждешь, чтобы и они все были Ионины? — аж подпрыгнула матушка от страшной догадки.

— Нет-нет! — замахал руками отец Александр. — Это только если кто-то останется не пристроенным. А если кто-то возьмёт к себе кого-то, то я поделюсь деньжищами этими.

— Ну что таращитесь? Идёмте в дом! — обратилась матушка к детям, которые испуганно взирали своими не детскими глазами на перепалку их доброго дедушки с этой недоброй тёткой.

В доме произошло знакомство новых детей с уже приютившимися при батюшке.

— А эта тётя злая? — спросила Оля, когда матушка исчезла на кухне и загремела там посудой, начав приготовление обеда.

— Что ты! Она очень не злая, — заверил батюшка.

— Не бойтесь, — сказал Коля. — Матушка Алевтина строгая, но не злая, а наоборот, очень добрая. А ты, Людка, — погрозил он кулаком Людочке, — только попробуй квакни, что они воняют!