Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

 Резкий скрип тормозов и грохот бомбовых разрывов, слившись в один звук, прервали разговор на самом интересном месте. Ещё взрыв. Вагон резко тряхнуло и стало кренить набок. Сидевший у выхода сержант Яблоков резким движением сдвинул дверь и, крикнув «За мной!», — выпрыгнул наружу. Остальных уговаривать не пришлось, и они последовали за сержантом.

«Всё, конец эшелону, — подытожил Истомин, оглядев то, что осталось от состава. Паровоз прямым попаданием на куски, три вагона сошли с рельсов, путь повреждён. — Ну ничего, до фронта рукой подать, к обеду дойдём. Ой, а с рукой что и почему так тихо» Он вдруг внезапно почувствовал, что по левому рукаву тонкой струйкой стекает кровь, а уши перестали воспринимать окружающие звуки. «Должно быть, осколком зацепило, — мелькнула мысль, — а уши…» Но тут перед глазами всё поплыло, Истомин потерял сознание.

«Где это я? Почему нары в теплушке такие мягкие и зачем одеяло выдали? А, ну да, нас же по дороге бомбили, и меня, похоже». Истомин, окончательно придя в себя, обшарил взглядом пространство. Комната со светло-синими стенами и белым потолком, он на кровати. Палата госпиталя. В памяти мгновенно возникли события прошедшего дня. Теплушка, авиа налёт, разбитый прямым попаданием бомбы паровоз, струйка крови, текущая по левой руке, отсутствие звуков. Дальше чёрный провал. «Стоп, уши, — Истомин прислушался, — а, нет, всё слышу, стало быть, слух нормальный. Рука? Рука, похоже, тоже – пальцы работают. Предплечье забинтовано, но не в гипсе, а значит, только слегка зацепило. Легко отделался. Прошлое ранение на той ещё, Германской, то есть Империалистической войне, было куда тяжелее. Чуть осколок в печень не угодил, а тут ну максимум пара недель. Интересно, а кто рядом? – Истомин, приподняв голову с подушки, огляделся по сторонам. Палата на три койки. — Ох ты, да здесь свои, с нашей теплушки, а рядом сержант Яблоков лежит, причём почему-то на животе. Не иначе как в спину ранен».

Очевидно, почувствовав на себе чужой взгляд, Яблоков открыл глаза.

— А, Вася пришёл в себя, ну, добрый вечер, — поприветствовал он Истомина.

— И тебе того же, командир, — Истомин улыбнулся. — Тебя что, в спину?

— В спину, в спину, — вздохнул Яблоков, — и, похоже, я своё отвоевал. Осколком позвоночник зацепило, ног почти не чувствую.

— Да, серьёзно, — Истомин на некоторое время замолчал, пытаясь подобрать слова.

Не повезло командиру, считай, инвалид, или..

— Так не чувствуешь, или почти не чувствуешь?

— Ну, слегка ощущения есть, а что? – насторожился Яблоков.

— А то, товарищ сержант, — назидательным тоном произнёс Истомин, — что если хоть что-то ощущаешь, значит, ходить будешь обязательно. Не сразу, конечно, после долгой тренировки, но на ноги встанешь точно, даю гарантию. Пример есть.

И Истомин рассказал Яблокову придуманную на ходу историю о человеке, с которым случилась аналогичная ситуация, но только на Империалистической. Да, конечно, это в какой-то мере была ложь во спасение, но с другой стороны – дать человеку надежду – тоже немаловажно. А кроме того, метод ментальной тренировки в этой придуманной истории был реальным. Его Истомин почерпнул ещё во время учёбы в кадетском корпусе у одного из преподавателей, который в молодости путешествовал по Тибету и был знаком со многими приёмами восточной медицины.

— Ну, спасибо, Вася, — оживился Яблоков, — а то я уж думал, что всё, до конца жизни без ног ползать буду, а мне ведь всего двадцать два. Ты сам-то как?

— А, нормально, уши слышат, рука, считай, целая. Сколько, кстати, я «отдыхал»

— Да ну часа так… — Яблоков на мгновение задумался, — четыре, не больше. Врач, кстати, сказал, что ещё контузия у тебя.

— Это точно, — согласился Истомин, — голова как не моя, будто на качелях перекатался. А сосед наш так же, как и я по контузии? Без сознания?

— Хуже, — голос Яблокова дрогнул. — После наркоза осколок из груди вынули и обе ноги ниже колен, так что…

Но тут дверь открылась, в палату вошёл врач в сопровождении медсестры. «Так, вечерний обход, — понял Истомин, — ладно, поговорим позже, впереди ещё много времени».

Лечение, как и предполагал Истомин, продлилось две недели и было ничем не примечательным, кроме одного он поймал диверсанта. Да, да, самого настоящего диверсанта, пытавшегося отравить систему водоснабжения госпиталя. А дело вышло так. За день до выписки Истомина как выздоравливающего отрядили на охрану территории. В общем, обычная практика по причине отсутствия штатной охраны, для комплектации которой просто не было свободных людей. Все здоровые и способные держать оружие – на фронте. Кто в армии, кто в ополчение ушёл, так что… А без часовых никак нельзя. Москва – город прифронтовой, не тыл глубокий, вот и выкручивалось госпитальное начальство, как могло, выздоравливающих на охрану ставя.