Попаданец в себя, 1960 год (СИ)

Так вот, после освобождения и походил с месяц в тубдиспансер, а потом махнул в горы. Кумыс, мумие (сам собирал и сам на водной бане варил) горный мед, чистейший воздух, физические нагрузки. Кем я там только не работал: и маршрутным рабочим, и канавщиком, и поваром, и конюхом…

И в этой партии, проводящей исследования в стороне от Витима по Витимо-Патомскому нагорью, я не был пацаном на подхвате, сразу показав и мужской опыт, и таежную умелость. Силенок, конечно, не хватало — моё новое-старое тело было баловано и лениво, как и сам я в детстве. Но уже с первого костра и первой похлебки на отряд из семи человек я заявил о себе профессионально. И слышал, как начальник отряда сказал поварихе Софье, что им повезло с маршрутным рабочим, только пока слишком загружать пацана не стоит.

Все было стандартно: самолетом до Бодайбо, потом в партию, приютившуюся рядом с рабочим поселком Мамакан, который создан на впадении реки Мамакан в реку Витим. Поселок молодой, создан рядом с такой же новенькой гидроэлектростанцией по заданию Лензолото. Все тут направлено на золото, которое, говорят, в этих речках все дно устилало. Читайте Джека Лондона, тут так же много желтого металла, как и в его рассказах, но никогда не было золотой лихорадки.

По ручьям и руслам рек работают гигантские драги, а в отвалах возятся частники, добывая по-мелочи. В одной из драг в той, прошлой моей жизни, мне — тогда журналисту показали небольшую пирамидку из золота:

— Поднимешь, твоя будет.

Не поднял, вес у нее запредельный и гладкие грани скользят между пальцами, как и вся моя прошлая жизнь просквозила.

Но наша партия не ищет новые залежи, она — ревизионная, проверяет уже разведанные места, уточняет предполагаемый объем минералов. Тут вообще-то богатейшие залежи не только золота, полно слюды, есть уголь, есть никель… много чего есть. Север. Повезло России на таких землях раскинуться.

В партии протоптались пару дней — ждали вертолет. Он и закинул наш отряд вглубь тайги в долину между двух сопок. Поставили четыре палатки — для начальника отряда, одну для таборщицы и еще одну в качестве амбара. В большой армейской разместились и мы, споро сколотив нары из привезенных досок.

По законам графоманства тут-то мне, как попаданцу, проявить необычайные знания таежника, медведя завалить или уникальное месторождение отыскать… Я поступил проще — научил повариху печь хлеб в скальной пещерке. Разжигаем там костер на пару часов, потом выгребаем угли и заслоняем вход плиточником, засыпав песком щели. За неимением специальных форм тесто положили в кастрюльки и миски, выстелив их пергаметной бумагой. Её у геолога под шлихи[9] много. А шлихи мы моем по старинке — лотком. В точности, как у Джека Лондона в «Золотой лихорадке».

Ревизионная партия являет собой знатных геологов. Не всякому доверят. Поэтому начальник отряда тоже не рядовой геолог, а кандидат наук. Он себя не утруждает излишне и не носится по сопкам с упорством горного козла. Такие нагрузки — удел поисковых отрядов, ибо им платят и за объем выполненного розыска, буквально по карте и по пробам собранным. Так что и я не падаю с ног после каждого маршрута и даже не хожу враскоряку от боли мышц в икрах и бедрах, как это бывало в прошлой жизни. Естественно, ведь городской интеллигент ходит мало, да и ходит по ровной поверхности. Извилистый маршрут по тайге или горам, где бездумно идти невозможно, а мышцы напрягаются самые разнообразные, неизбежно вызывает первое время выброс яблочной кислоты и боль в этих мышцах. Сие не минует и самих геологов, но они относятся к непрятности привычно, как спортсмены. Когда-то работал в Охотско-Эвенкийской экспедиции, так там геолог первое время ходил по пояс голым и не смахивая комаров — терпел. И действительно, через некоторое время его кожа перестала на укусы реагировать…

А в недавнем маршруте случилось чудо. Начался вдруг проливной дождь, из типичных для местности — быстротечных. Мы с геологом упрятались в пещерку под нависшим утесом. И вдруг прямо напротив зажглись две радуги, так близко, что руку можно сунуть. Я сунул, и долго смотрел, как она исчезает в многоцветье природы. И тут зажглась третья радуга, вертикальная.

Представьте себе сплошную стену ливня в горах, обострившиеся запахи хвои и неведомых трав, приправленные удивительным при отсутствии грозы озоном, и буйство красок в трех радугах, облизывающих твою руку!

Моя апатия, вызванная переходом в себя юного и опасения в убийстве себя юного, была смыта. Природа с божественной убедительностью подтвердила — все нормально, так было задумано, живи…