Попаданка для лорда

– Не спится?

А в следующий миг вскочил, перелетая через меня. Вспыхнуло пламя – я зажмурилась от неожиданности – потом громыхнуло, надо мной пролетел поток обжигающе-горячего воздуха. так что я чуть не заверещала вслух. Скатилась с кровати, на пол.

Крик. Безумный, невыносимый крик, полный боли, в котором уже не слышно ничего человеческого, не узнать голоса – я слышала такие когда скорая привозила к нам почему-то не успев обезболить. Только сейчас я была не в больнице на экстренном дежурстве по травме. И в больнице не воняло так горелым, и дым не лез в глаза, и… Блинский блин, что вообще творится?

Я высунула голову над кроватью ровно для того, чтобы увидеть, как на полу перестал шевелиться факел в форме человеческого тела – огонь погас разом, словно его потушил кто-то извне. А рядом с телом на пол медленно оседал Роберт.

Я метнулась к нему, подхватила под плечи, опустила не давая удариться.

Слева от грудины торчала рукоять ножа.

Я перехватила руки мужа, вцепившиеся в нее.

– Не трогай. – голос не дрожал, словно я еще сама до конца не понимала, что происходит. – Пока клинок в ране, он сдерживает кровотечение.

А рана в проекции сердца, и… Нет! Нет-нет-нет-нет, так нельзя, так не должно быть!

– Но не навечно же сдерживает? – криво улыбнулся Роберт.

Но щеке темнела полоса ожога – останется шрам, навсегда перекосив. Господи, о какой ерунде я думаю. Всего лишь еще один шрам к тем, что уже есть. Лишь бы живой…

– Не навечно.

Дома этого времени, возможно, хватило бы, чтобы довезти его до кардиохирурга. Здесь…

Здесь не сделать ровным счетом ничего.

Твою ж…

Чего стоят все мои знания, весь мой опыт, если все, что мне остается – смотреть, как у меня на руках умирает самый дорогой мне сейчас человек?

Роберт кивнул каким-то своим мыслям.

– Хоть попрощаюсь по-человечески, – он погладил меня большим пальцем по щеке и тут же отдернул руку. – Кровь… Извини.

Я поймала его окровавленную ладонь, прижалась к ней щекой. Даже если бы я и боялась крови, сейчас это не имело значения. Сейчас ничего не имело значения, кроме его лица, мертвенно-бледного в лунном пятне, его глаз, его пальцев, сжимающих мою руку.

Неправда, это не может быть правдой! Это сон. Дурной сон, сейчас я проснусь, и он улыбнется, встретившись со мной взглядом, а потом мы потянемся друг к другу и не сможем оторваться, пока не затихнем рядом, переводя дыхание.

Вот только его ладонь, что я прижимаю к своему лицу, липкая от крови. А рядом с грудиной торчит рукоять ножа, то поднимаясь, то опускаясь с каждым вздохом.

И это не сон.

– Твой отец… – выдохнул Роберт. – Больше ничего тебе не сделает.

Я не стала оглядываться туда. где лежала головешка, отдаленно напоминающая человека. Он не мой отец, и мне все равно, что он умер страшной смертью. Я убила бы его еще раз, если бы могла. За то, что он убил… ранил моего мужа.

Убил.

И все, что у нас осталось – несколько минут, от силы – полчаса.

– Я не смогу без тебя, – прошептала я. – Так не должно быть.

Надо бы перенести его на кровать – пол каменный, холодный. Только у меня не хватит сил его поднять.

– Сможешь. – он улыбнулся. – Завещания у меня нет…

– Зачем мне оно? Зачем мне все это без тебя?

– Не… перебивай. Завещания нет, но ты, как моя жена, получишь все…

– Вот уж нет, – раздалось у меня за спиной.

Я вздрогнула, услышав чужой холодный голос. Обернулась. Из темноты выступила Оливия.

– Убийца не наследует за убитым.

Роберт изменился в лице, попытался приподняться на локте.

– Ты… Это ты провела его!

Он упал – я едва успела придержать его голову, чтобы не ударилась о каменный пол.

И в этот миг я поняла все.

Два года назад лорд Ривз пригласил овдовевшую и почти обнищавшую тетку к себе. За несколько дней до того, как он уехал на войну, его жена умерла. От холеры.

От отравления мышьяком, симптомы которого ничем не отличаются от кишечной инфекции. Потому что после смерти жены тетка оказывалась ближайшей родственницей и наследницей лорда. Если бы тот погиб на войне. Но он вернулся. Израненный, лежа в повозке – но живой. И раны потихоньку затягивались, хотя до выздоровления было далеко.

А потом самая большая и опасная загноилась снова.

Чем Оливия сдобрила рану? Фекалиями – самое простое и очевидное. Возможно, землей. Может еще чем – вариантов много… Кто-нибудь не с таким могучим здоровьем отправился бы к праотцам, но Роберт был молод, силен и, видимо, очень хотел жить – несмотря на все старания тетки. А потом король прислал своего лекаря и тот прогнал от ложа больного женщину.

Выходит, что тогда муж и в самом деле выздоровел благодаря моему коллеге.