Попаданка для лорда

– Мышьяк? – усмехнулась я, не отрывая взгляда от глаз Роберта, все остальное казалось неважным, совсем неважным. – Умирать в собственном дерьме и блевотине? Нет, спасибо, я предпочту дыбу.

Выдержу ли я пытку? Не знаю. Знаю, что не позволю этой твари победить. Она и без того отняла у меня самое дорогое. Если бы можно было повернуть время вспять. Если бы…

– Наперстянка, через несколько часов просто остановится сердце.

А еще, если я правильно помню симптомы отравления сердечными гликозидами – тошнота, нарушение зрения, бред и галлюцинации. Наверняка и папочке ее подлила на случай, если бы он пережил встречу с лордом Ривзом. К утру он бы наворотил такого, что его сочли бы одержимым. А меня бы судили не только как убийцу, но и как ведьму, околдовавшую собственного отца. И что во время галлюцинаций и бреда наговорю я?

Роберт изменился в лице, глядя куда-то за мою спину – я резко развернулась. Мне на голову опускался здоровый, в человеческий рост, подсвечник. Я шарахнулась в сторону – металл гулко зазвенел о камень. Время словно замедлилось. Промелькнула мысль, что старая карга, видимо, решила прикинуться безутешной родственницей, в ярости набросившейся на убийцу – ей ведь невыгодно, чтобы я осталась жива и смогла обвинить ее в ответ. Успела порадоваться, что медная дура обрушилась на камень, а не на мужа – он ведь не увернулся бы.

А потом время понеслось скачками. Вот я выдергиваю канделябр – Оливия визжит, пытается отскочить, но я быстрее. Перехватываю орудие убийства поудобней, перед глазами клубится алая муть ярости, застилает взор. По позвоночнику поднимается горячая волна, сметает разум, оставляя голые рефлексы, разбуженные гневом. Помню, как ринулась вперед, вроде бы даже подбадривая себя криком. И все, и темнота, словно на какое-то время повернули рубильник в мозгу, отключив все чувства.

Когда снова осознала, на каком я свете, Оливия с залитым кровью лицом лежала на полу и не шевелилась. Я склонилась над ней, коснулась артерии на шее, где должен был биться пульс, и не нащупала ничего.

Кажется, я ее убила. Только никаких сожалений по этому поводу не испытывала.

Роберт! Что с ним? Я рванулась к нему, упала на колени рядом. Он растянул губы в улыбке.

– Кажется, я больше никогда не рискну тебя злить.

«Никогда».

Я бы взмолилась о чуде, если бы умела. Нет, не святой Эде, покровительнице невинно оговоренных. Тому, кто сказал деве «встань и иди» и воскресил Лазаря. Только чудес не бывает…

Святой Эде. Которая умела исцелять молитвой и наложением рук.

Молитва ли то была? Или знание?

И когда я осматривала сломанные ребра мужа, и когда накрыла внезапно зачесавшейся рукой собственный бок, я думала о механизмах регенерации тканей. О клетках, у каждой из которых своя функция. О химических реакциях – хотя сейчас я не сумела бы воспроизвести формулы.

Чудо ли это было или магия?

Может ли быть, что у женщин в этом мире есть магия – магия исцеления – но чтобы ее применить, нужно понимать, что именно происходит в теле? Пусть не с точностью до клетки и молекулы – но понимать и представлять?

Может быть, у меня все-таки есть надежда на чудо?

Роберт сжал мою руку.

– Я доживу до утра, когда придут слуги? Чтобы рассказать, как все было на самом деле?

Я покачала головой.

– Тогда ни к чему больше тянуть.

Он взялся за рукоять ножа.

– Я не смог тебя защитить… Прости, – выдохнул он, вырывая клинок из тела.

Я накрыла его рану обеими руками – тепло словно пролилось из них внутрь, туда, где сбилось с ритма, снова дернулось и снова замерло сердце. Зажмурилась. Не слышать хрип, не чувствовать, как поднялась и опустилась – неровно, толчками – грудь под моими ладонями. Представить, точно в компьютерной 3D-реконструкции, сердце, слои его стенки, кровь… Представить, как тянутся белковые нити, склеивая раны, как специальные клетки закрепляют этот шов уже другими, более прочными белками, оставляя тонкий, едва заметный рубец. Как электрический импульс идет от водителя ритма по проводящей системе, заставляя сердечную мышцу сокращаться размеренно и ровно.

Перикард. Плевра. Межреберные мышцы. Кожа.

Мысль материальна, хотя бы в этом мире? Или я тешу себя напрасными надеждами? Или окончательно и бесповоротно схожу с ума?

Вдох. Кашель. Сердце под моими руками забилось сильно и ровно. Вдох. Выдох.

– Кэтрин?

Я сглотнула, заставила себя открыть глаза. Встретилась с ошалевшим взглядом.

Получилось? Или я все-таки провалилась в безумие, придумав чудо?

Роберт медленно сел, прижал руку туда, где совсем недавно торчала рукоять ножа, и так и замер, глядя то на меня, то на свою грудь, то на валяющийся на полу окровавленный клинок. Я ткнулась лбом ему в плечо.

И разрыдалась.

Эпилог

Возмущенный младенческий крик пробился сквозь затуманенный от усталости и боли разум.

– Мальчик, – выдохнул Роберт, укладывая мне на живот крохотный шевелящийся комочек. – У нас мальчик, Кэтрин!