Пополам

Когда Анна сообщила Толику, что развелась, тот не ответил. Они столько раз мечтали, как она разведется и они будут жить вместе. Его молчание стало для нее ударом. Она думала, все зависит только от нее – если разведется, Толик в тот же день бросит Ленку. Но нет. Не бросил и не собирался, о чем позже сообщил Анне. Она приехала неожиданно и потребовала встречи. Они поругались. Он не писал ей, не звонил. Анна не выдержала первой. Написала, что ничего не изменилось. Они могут жить как прежде. Толик попросил прислать денег – мол, на обследование для мамы. Анна прислала. Он продолжал ей писать. Что-то нежное, ласковое. Скучает, ждет, любит. Но маме нужны новые анализы, другая больница. Анна переслала деньги, Толик поблагодарил. Добавил, что с ума сходит, так хочет увидеться. Анна сорвалась и приехала. Толик написал, что не сможет с ней встретиться, сидит у мамы в больнице. Она вернулась домой.

Так было много раз. Толик чуть ли не кричал, что сойдет с ума, если ее не увидит, мечтает уснуть с ней и проснуться, уехать куда-нибудь. Умолял ее приехать хоть на один день, на один час, чтобы они могли прижаться друг к другу. А когда Анна была готова сорваться к нему – ускользал. Писал, не получается. Или назначал дату, когда она никак не могла вырваться. Тогда Толик говорил: «Жаль, что ты не смогла. Значит, не захотела».

Анна понимала, что он ее использует, так же, как и Георгий. По-другому, конечно, но смысл тот же. Она оказывалась в подчинении, чувствовала себя виноватой во всем. Была не такой, как они ожидали. Толик оказался хуже Георгия. Мог быть нежным, ласковым в переписке, присылать ей смешные фото и вдруг пропасть на неделю, две, не отвечать на ее сообщения, звонки. Она не понимала, что происходит. Обижалась, волновалась, злилась. Но потом он выдавал какую-то вескую причину, по которой не писал – болел, болели дети, работал, попал в аварию. И опять Аня оказывалась виноватой, что не поняла, не догадалась. Думала только о себе. Толик стал мастером манипуляций. И, как сказали бы сейчас, классическим абьюзером. Анна, фактически содержавшая любовника, все равно оставалась жертвой. Недостаточно щедрой, недостаточно доброй, недостаточно красивой, молодой и так далее. И ей не приходило в голову поставить зарвавшегося альфонса на место и потребовать банальной сделки – если она оплачивает его услуги и он соглашается брать деньги, значит, она заказывает музыку. Пошлая присказка «кто девушку ужинает, тот ее и танцует» в отношениях Анны и Толика не работала. Он делал одолжение, Анна лебезила, готовая на все. Она его любила. Он ее, выходит, нет. И никого не любил. Даже Ленку и собственных детей. И себя не любил, лишь свое спокойствие, возможность тратить свалившиеся на голову незаработанные деньги. Любил пустить пыль в глаза. Не другим, самому себе. Ему было важно считать себя в собственных глазах успешным.

– Тебе не надоело? – спросила как-то мать. – Стелиться перед ним?

– Не надоело, – буркнула Анна.

– Не понимаю, зачем тебе? Ленке-то хоть выгода есть – бабки с мужа тянуть, а он – с тебя, поэтому и терпит. Она же все знает. А ты ради чего?

– Ради любви. Я его люблю. Больше никого никогда не любила, – вдруг искренне призналась Анна.

– Это не любовь, а дурость. Сама себе придумала. Не школьница, чтобы в кустах с Толиком зажиматься. Пора повзрослеть, – хмыкнула мать.

– Ты говоришь как Георгий. Тот тоже ждал, что я наконец повзрослею и начну вести себя прилично, – Анна повысила голос.

– Правильно говорил. Он надеялся, что ты станешь нормальной женой, – строго сказала мать.

– А если я не хочу быть нормальной? Если мне любовь нужна и по кустам зажиматься, как ты выражаешься? – закричала Анна. – Если ты никогда никого не любила – ни отца, ни меня, ни любовника? Ты не имеешь права меня судить!

– Да, наверное. Я не могла себе позволить любовь, – тихо ответила мать, – мы выживали, про любовь не думали. Ты можешь, пока… Но что будешь делать, когда деньги закончатся, а следом и твоя любовь? Об этом ты подумала? Или, считаешь, твой Толик будет любить тебя задарма?

– Будет! – закричала Анна.

– Ну да, конечно, – бросила мать и ушла.

Анна так и не смогла признаться самой себе, что мать оказалась права. После развода, когда Георгий требовал отчета о расходах и контролировал их, а Анна больше не могла отправлять Толику деньги по первому требованию, тот резко охладел. Перерывы в переписке становились все дольше. Он больше не просил ее приехать.

«Пришли мне десять косарей», – написал он.

«Не могу. Нет сейчас», – ответила Анна.

«Ок».