Пополам

– Да, ты права, я точно ничего не теряю. – Ему эта мысль в голову не приходила. – Спасибо тебе огромное. Ты – лучший друг. И очень талантливая. Если хочешь знать мое мнение – никакой Степа тебе не нужен. Будешь первой в своей династии мультипликаторов или анимешников.

Настя рассмеялась. Антону нравился ее смех и нравилось, когда она смеялась над его шутками.

– Ты переписываешься с Миланом? – спросила она.

– Иногда.

– Напиши ему, что я за него очень волнуюсь. И желаю победы на соревнованиях, – попросила Настя.

– Сама напиши, – осторожно предложил Антон. – Ему будет приятно, я уверен. Твоя поддержка – то, что есть у меня и у него. Если я это ценю, он-то уж точно.

Настя кивнула.

Антон попросил у отца разрешения поехать к бабушке. Настя оказалась права – тот не возражал и неожиданно легко согласился.

– Присмотришь там за Юлькой, – кивнул отец и купил билет. – Только у меня одна просьба.

– Какая? – Антон напрягся, думая, что был прав. Отец никогда ничего не сделает просто так. Лишь в обмен на услугу, просьбу.

– Если мама решит там остаться и захочет перевести Юльку в местную школу, убеди ее так не делать. Ты же понимаешь, что образование здесь и там – большая разница. Юлька потом не дотянет даже до нашей не самой сильной школы. Скажи маме, что твоя сестра должна учиться в Москве. В своей школе.

– Разве она это не понимает? – удивился Антон. – Конечно, наша школа лучше. И Юльке здесь тоже лучше.

– Это очевидно для меня, тебя, но не для мамы. Просто попроси ее, если вдруг такая ситуация возникнет.

– Я и без твоей просьбы был бы против, хотя кто меня спрашивал? Кто интересовался моим мнением? Пап, а можно встречную просьбу? – возмутился Антон.

– Можно.

– Давай говорить друг другу правду – о наших и ваших с мамой планах, о будущем, о том, кто куда едет и когда. Почему ты мне не сказал, что мама забирает Юльку с учебы? Ты ведь наверняка знал. Почему нельзя было поставить меня в известность, чтобы я не краснел как дурак перед дядей Колей? Почему я от школьного охранника узнаю, что Юлька уехала, хотя до конца школы еще целый месяц? И ты разрешил? Можно хоть что-то объяснять, предупреждать? Мне уже не пять лет, а после вашего развода я повзрослел. Кстати, ты ведь всегда об этом мечтал? Чтобы я стал взрослым, рассудительным, циничным, разумным. Так вот я им стал. Спасибо тебе. Точнее, вам. Развод родителей и дележка детей – самый верный способ ускорить их взросление. Расчетливость, прагматизм и отсутствие доверия хоть к кому-то, включая близких, идут бонусом.

– Прости. Я хотел тебе сказать… – Отец не смотрел на него.

– Так сказал бы, – едва удерживаясь от крика, сказал Антон.

– Как? – Отец едва мог говорить.

– Словами… Ртом! – все же закричал Антон и ушел в свою комнату.

Оказавшись в деревне, Антон сразу об этом пожалел. Сущий дурдом, но никто этого не замечал. Все было нормально. Или жители так думали. Антон хотел сразу же написать отцу сообщение с просьбой срочно забрать его и Юльку от мамы и бабушки, но решил подождать день или два в надежде, что этот хаос, абсурд, бесконечные крики, доносившиеся с улицы, ему только привиделись и жизнь скоро войдет хоть в какие-то рамки разумного. Но нет. Не вошла.

Здесь, казалось, никто не умел, да и не считал нужным говорить тихо и спокойно. Дети кричали, матери орали на детей. Антон застыл на улице, увидев, как молодая мать вопит на маленькую дочь в прогулочной коляске. Той от силы был год. Она хныкала от жары, возможно, хотела пить или просто устала.

– Что тебе надо? Достала! На, пожри чипсы, хоть заткнешься! – Мать сунула ребенку пакет.

Антон не мог представить себе, что его мама так же кричала на них, маленьких, или будет орать на будущего ребенка. Но он многого не мог себе представить – что родители их поделят, Юльку увезут и он окажется здесь.

Мужья ругались с женами, причем прилюдно, никого не стесняясь. Антону казалось, что вечером в поселке не оставалось ни одного трезвого жителя.

А еще запахи. После жизни в мегаполисе, пропахшем выхлопными газами, асфальтом, метро – да всем чем угодно, – Антону казалось, что он вообще не восприимчив к ароматам. Особенно после математички, которая несла за собой такой шлейф духов, что голова начинала кружиться, и рубашка тоже пахла математичкой, стоило той склониться над его работой.

Поселок под Ивановом, где находилась дача, как гордо именовала домишко бабушка, пах потом – мужским, ядреным, сшибающим с ног, едким, мерзким. И женским – смесью железа, дешевой туалетной воды, чего-то горького или чересчур сладкого. Запахом только что пожаренной картошки, химикатов, которыми обрабатывались парник или огород, краски для дома, извести для деревьев, земли, которая уже не хотела плодоносить, но ее заставляли, поливая навозом и удобрениями. Но все это было лишь шлейфом, разными нотами, если уж проводить аналогию с парфюмерией. Преобладающей нотой был один – давно немытого тела, нечистот, отсутствия хоть какой-то гигиены. Антон невольно поморщился и отстранился, когда бабушка его обняла.

– Чего ты отпрыгиваешь? – обиделась та, почувствовав, что внуку неприятны ее объятия.