Поправка-22

Первый раз в жизни Йоссариан возносил молитву. Он встал на колени и молил Нетли выбросить из головы мысль о дополнительных боевых вылетах, когда тот выполнил семидесятиразовую кошкартскую норму и, не посоветовавшись с Йоссарианом, попросился на должность Белого Овсюга, который умер-таки в госпитале от воспаления легких. Но мольба Йоссариана была гласом вопиющего в пустыне.

– У меня… н-нет… д-д-другого выхода, – с кривой улыбкой признался, запинаясь, Нетли. – Если я откажусь летать, они отправят меня в Штаты.

– Ну и что?

– Я не хочу возвращаться без нее домой.

– Она так много для тебя значит?

– Мне ведь потом едва ли удастся ее найти, – удрученно кивнув, сказал Нетли.

– Да летать-то тебе зачем? – с тревожной мольбой воскликнул Йоссариан. – Норму ты выполнил, а летная надбавка к жалованью тебе не нужна. Попросись на должность Белого Овсюга – терпел же он капитана Гнуса, вытерпишь как-нибудь и ты.

– Не назначат меня в разведотдел, – покачав головой и застенчиво краснея за свое грустное смирение, сказал Нетли. – Я уже разговаривал с подполковником Корном, и он прямо объявил мне, что, если я откажусь летать, меня отправят домой.

– Подонки, – злобно выругавшись, проворчал Йоссариан.

– Да ничего, я думаю, со мной не случится. За семьдесят вылетов меня ведь не угробили, не угробят, будем надеяться, и за несколько дополнительных.

– Ну так подожди по крайней мере, пока я кое с кем потолкую, – заключил их разговор Йоссариан и отправился за помощью к Мило Миндербиндеру, который немедленно отправился после этого к полковнику Кошкарту с просьбой помочь ему принимать участие в боевых вылетах.

Слава Мило Миндербиндера постоянно ширилась, углублялась и крепла. Он бестрепетно стремился навстречу опасностям – бесстрашно шел, можно сказать, в каждом бою на таран, – продавая Германии горючее и подшипники, чтобы получать хорошие барыши и уравновешивать силы противоборствующих сторон. Его хладнокровие под огнем обвинений было абсолютно непробиваемым и воистину безграничным. Самоотверженно выполняя свой долг, он так взвинтил цены в столовых, что солдаты и офицеры отдавали ему для поддержания жизни все свое жалованье. Правда, пользуясь правом свободного выбора – Мило Миндербиндер неустанно и громогласно выступал против принуждения, – они могли свободно предпочесть голодную смерть. Когда волна их сопротивления грозила смести его с лица земли, он беззаветно защищался, не жалея ни репутации, ни сил, под прикрытием дальнобойного закона о предложении и спросе. А если силы для наступления и позиционной обороны у него истощались, он отступал к своей абсолютно неприступной твердыне исторического права запрашивать с людей столько, сколько они могут, по его расчетам, дать, чтобы выжить.

Однажды он был пойман с поличным на грабеже соотечественников, и в результате его акции вознеслись на недосягаемую высоту. Он доказал бесценную верность своему слову, когда тощий, как скелет, майор из Миннесоты скорчил мятежную гримасу и потребовал свою долю, обеспеченную, по утверждению Мило Миндербиндера, каждому члену синдиката. Мило принял вызов с праведным презрением и, написав на первом подвернувшемся ему под руку клочке бумаги слово ДОЛЯ, вручил эту долю мятежному угрюмцу, чем заслужил изумленное восхищение почти у всех соперников, соратников, завистников, защитников и просто знакомых. Он был в зените славы, и полковник Кошкарт, знавший список его боевых достижений как никто, почти испуганно взирал на прославленного воителя, когда тот явился в штаб полка с почтительной просьбой о еще одном – а на самом-то деле даже вовсе и не одном – опасном задании.

– Ты хочешь, чтоб тебя назначали в боевые вылеты? – задохнувшись от удивления, спросил его полковник Кошкарт. – Да зачем?

– Я хочу честно выполнять свой воинский долг, сэр, – опустив со сдержанным смирением голову, ответствовал Мило Миндербиндер.

– Послушай, Мило, ты же и так блестяще выполняешь свой долг, – сказал полковник Кошкарт и раскатисто, весело расхохотался. – По-моему, никто въедливей тебя не заботится о личном составе полка. Вспомни хотя бы свой хлопок в шоколаде!

– Видите ли, полковник, – печально сказал Мило Миндербиндер и грустно покачал головой, – для истинного патриота недостаточно быть всего лишь начальником военной столовой, когда идет война.

– Совершенно достаточно, Мило, успокойся! Какая муха тебя укусила?

– В том-то и дело, что недостаточно, сэр, – с почтительной твердостью возразил Мило Миндербиндер и многозначительно вскинул на полковника Кошкарта подобострастный, но непреклонный взгляд. – Кое-кто уже открыто начал об этом говорить.

– И только-то? Назови мне их фамилии, Мило. Назови мне их фамилии, а за опасными заданиями у нас дело не станет.

– Нет, полковник, боюсь, что они правы, – снова опустив голову, сказал Мило Миндербиндер. – Меня послали сюда как пилота, и боевым полетам я должен уделять гораздо больше времени, чем военным столовым.