Поправка-22

– Сгинули, – простонала она, не дожидаясь вопроса и уныло раскачиваясь взад-вперед на скрипучем стуле.

– Кто?

– Все. Все несчастные девочки.

– Куда?

– Прочь. Их всех прогнали. Все сгинули. Все несчастные девочки.

– Кто их прогнал?

– Злые здоровенные солдаты в твердых белых шапках и с дубинами. Да еще наши carabinieri[41]. Солдаты с дубинами прогнали бедных девочек на улицу. Им не дали даже как следует одеться. Бедные они, несчастные! Их выгнали прямо в чем они были на мороз.

– Они арестованы?

– Да нет, их просто выгнали. Выгнали, и все.

– Да почему они это сделали, если не хотели их арестовать?

– Я не знаю, – горестно всхлипнула старуха. – Я ничего не знаю. Кто теперь позаботится обо мне, когда всех бедных девочек выгнали и они сгинули? Кто обо мне позаботится?

– Да ведь должна же быть какая-то причина! – настаивал Йоссариан. Он ударил кулаком по ладони и сказал: – Не могли же они просто ворваться сюда без всякой причины и выгнать всех на улицу!

– Не было никакой причины, – стонала старуха. – Не было никакой причины.

– А по какому праву они явились?

– По двадцать второму.

– Что-что? – Йоссариан испуганно замер, и по спине у него поползли тревожные мурашки. – Повтори точно, что они сказали!

– Они сказали, у них есть такое особое право номер двадцать два, – как бы подтверждая кивками головы свои слова, повторила старуха. – Да-да, номер двадцать два. Они сказали, у них есть право делать что угодно, а мы не имеем права им мешать. Потому что это Поправка двадцать два.

– О чем ты мне тут плетешь? – яростно заорал сбитый с толку Йоссариан. – Кто, дьявольщина, тебе сказал про Поправку двадцать два? Откуда ты о ней знаешь?

– Солдаты в твердых белых шапках и с дубинами. Девочки плакали. «Разве мы делаем что-нибудь незаконное?» – говорят. А солдаты говорят «нет» и пихают их дубинами к дверям. «Так за что вы нас выгоняете?» – плачут девочки. А солдаты им говорят: «Поправка двадцать два». Девочки их спрашивают: «Какая такая поправка?» А солдаты опять: «Поправка двадцать два». Выгоняют, а сами твердят: «Поправка двадцать два, Поправка двадцать два». Что это хоть такое значит? Почему «Поправка двадцать два»?

– Они вам показали ее, эту Поправку двадцать два? – растерянно и злобно расхаживая по комнате, спросил у старухи Йоссариан. – Дали вам ее прочитать?

– Они сказали, им не надо давать нам ее читать. Они по закону не обязаны.

– По какому закону?

– Они сказали, по двадцать второму. Дескать, Поправка двадцать два.

– Чтоб им всем провалиться, бандюгам! – горько выкрикнул Йоссариан. – И ведь у них наверняка не было никакого документа. – Он остановился и беспомощно огляделся. – А где старик?

– Сгинул, – проскулила старуха.

– Куда?

– На тот свет, – объяснила старуха и, похлопав себя ладонью по голове, добавила: – Чего-то у него тут лопнуло. То был живой, живой, а через минуту гляжу, он уже мертвый.

– Да не мог он умереть! – упрямо заспорил было Йоссариан, однако сразу сообразил, что это правда, притом логичная правда: старик, по своему обыкновению, примкнул к большинству.

Йоссариан отвернулся от старухи и хмуро, с мрачным любопытством побрел по квартире, заглядывая в комнаты. Солдаты с дубинами вдребезги разбили все стеклянное. Разодранные занавески и скатерти валялись на полу. Стулья, столы и комоды были перевернуты или сломаны. Все, что можно искорежить и разрушить, было искорежено и разрушено. От обстановки квартиры не осталось почти ничего. Большего разгрома не смогли бы учинить даже самые свирепые дикари. Стекла были выбиты, и ночь заглядывала в окна призрачными черными зрачками. Йоссариан представил себе тяжелую поступь военных полицейских – на головах белые шлемы, в руках массивные дубинки, глаза фанатично полыхают сознанием своей священной правоты и вожделенного, раз навсегда присвоенного права ломать, крушить, истреблять и уничтожать. Все несчастные девочки сгинули кто куда, старик отправился на тот свет, и осталась только старуха, укутанная с головы до ног в древние тряпки, которая тоже здесь долго не протянет.

– Сгинули, – горестно заквохтала она, как только Йоссариан вернулся после своего обхода квартиры. – Кто теперь обо мне позаботится?

– А подружка Нетли? – пропустив ее жалобу мимо ушей, спросил Йоссариан. – Не было от нее каких-нибудь вестей?

– Сгинула.

– Я понимаю. Но, может, кто-нибудь слышал про нее? Может, знает, где она сейчас?

– Сгинула.

– А ее сестра? Что случилось с сестрой?

– Сгинула, – монотонно повторила старуха.

– Да ты понимаешь, про кого я спрашиваю? – резко выкрикнул Йоссариан и заглянул старухе в глаза, опасаясь, что она бредит. – Что случилось с ее младшей сестрой, с девчонкой?

– Сгинула, сгинула, – раздраженно пожав плечами, чуть громче захныкала старуха, разозленная его придирчивой настырностью. – Ее выгнали вместе со всеми на улицу. Выгнали в чем она была прямо на мороз.

– Ее кто-нибудь увел?

– Я не знаю. Я не знаю.

– О ней кто-нибудь позаботится?

– А обо мне кто-нибудь позаботится?

– Она ведь вроде никого здесь в городе не знает?

– Кто обо мне позаботится? Кто обо мне позаботится?