Поправка-22

– У него врожденный дар убеждать самых разных людей, какой он болван, – со смехом открыл по секрету Йоссариану рядовой экс-первого класса Уинтергрин, прилетевший на Пьяносу, чтобы узнать, верны ли слухи про Мило Миндербиндера и египетский хлопок. – Если кто и заслуживает повышения, так это я. – Его, впрочем, уже и повысили – до экс-капрала, – потому что в штабе Двадцать седьмой воздушной армии он быстро сменил несколько званий, начав с почтальона и опять вскоре докатившись до рядового – за уничижительные, одна другой мерзее, характеристики штабных офицеров. Удачи вскружили ему голову, значительно укрепив его всегдашнюю тягу к нравственному совершенству и социальному преуспеянию. – Хочешь купить партию зажигалок? – спросил он Йоссариана. – Их сперли прямо у начальника снабжения.

– А Мило знает, что ты торгуешь зажигалками?

– При чем тут Мило? Разве он тоже ими торгует?

– Конечно, – ответил Йоссариан. – И притом не крадеными.

– Это ты так думаешь, – презрительно фыркнув, отозвался рядовой экс-первого класса Уинтергрин. – Я продаю свои по доллару штука. А он?

– На цент дороже.

– Вот-вот, я всегда его обставляю, – с победной ухмылкой похвастал Уинтергрин. – Ну а как насчет египетского хлопка, который ему некуда девать? Сколько он его купил?

– Весь.

– Вот это да! – Рядовой экс-первого класса Уинтергрин злорадно хихикнул. – Вот это балбес! А ведь в Каире-то он был с тобой. Почему ж ты его не отговорил?

– Я? – пожав плечами, переспросил Йоссариан. – Да разве он со мной советуется? А там все вышло из-за телетайпов, которые установлены у них в каждом приличном ресторане. Мило никогда раньше не видел биржевого телетайпа, и, когда метрдотель объяснял ему, что это такое, как раз передавали сведения про египетский хлопок. «Египетский хлопок?» – спросил Мило. Знаешь небось, какой у него бывает при этом вид. «И почем его здесь продают?» Короче, не успел я опомниться, а он уже скупил весь урожай. И не знает теперь, куда с ним сунуться.

– У него просто нет воображения. Я могу устроить ему крупную распродажу, если он возьмет меня в долю. На черном рынке.

– Мило не хуже тебя знает черный рынок. Нету там сейчас спроса на хлопок.

– На хлопок нет, а на медицинскую продукцию есть. Я мог бы заворачивать в хлопок деревянные зубочистки и сбывать их как стерилизованные ватные тампоны. Продаст мне Мило часть своего хлопка, если я предложу ему неплохие деньги?

– Тебе – ни за какие деньги, – сказал Йоссариан. – Ты же его конкурент, и он давно уже на тебя злится. А сейчас он злится на всех – за диарею, которая, дескать, подорвала репутацию его столовой… – Внезапно Йоссариан крепко ухватил Уинтергрина за рукав. – Слушай-ка, – воскликнул он, – а ведь ты можешь нас спасти! У тебя ж наверняка есть возможность изготовить на твоем мимеографе какой-нибудь липовый приказ, чтоб избавить наш полк от Болоньи.

Рядовой экс-первого класса и бывший капрал, неспешно отстранившись, окинул Йоссариана презрительным взглядом.

– Возможность-то у меня, конечно, есть, – горделиво признал он. – Но делать я этого даже под пистолетом не стану.

– Да почему?

– А потому, что это не мое дело. Каждый должен делать свое дело, понимаешь! Мое дело – продавать зажигалки, и по возможности с выгодой, или, к примеру, покупать хлопок у Мило. А ваше дело – бомбить врагов.

– Так ведь убьют меня над Болоньей, – жалобно сказал Йоссариан. – Нас всех там перебьют.

– Значит, такая у вас судьба, – отозвался рядовой экс-первого класса Уинтергрин. – Я вот, например, фаталист, спокойно гляжу в глаза судьбе – и тебе того же желаю. Если мне суждено выгодно продавать зажигалки или недорого покупать у Мило хлопок, значит, это моя судьба, и я буду с достоинством делать свое дело. А если тебе суждено быть убитым над Болоньей, то от судьбы ты все равно не уйдешь и должен с достоинством сделать свое дело; поэтому отправляйся, куда тебя посылают, и прими смерть как мужчина. Мне грустно это говорить, Йоссариан, но ты становишься хроническим нытиком.

Клевинджер согласился с Уинтергрином, тоже считая, что, если Йоссариана убьют над Болоньей, значит, такая уж у него судьба, и даже полиловел от праведного негодования, когда Йоссариан признался, что это он передвинул линию фронта, вызвав наутро отмену полета.

– И правильно сделал! – окрысился Йоссариан, ощущая в глубине души свою неправоту. – Почему, собственно, я должен подставлять задницу немецким зенитчикам, чтобы наш полковник стал генералом?

– А как насчет пехотинцев? – тоже злобно ярясь, наседал на него Клевинджер. – Почему они должны подставлять под пули головы, чтоб ты поберег свою задницу? Они имеют право на поддержку с воздуха.

– Так неужто на мне вся наша авиация клином сошлась? Им ведь неважно, кто разбомбит эти склады. А Кошкарт гонит нас туда, только чтоб выслужиться.