Попрощалась юность

Что случилось потом, казалось для всех кошмарным временем. Рома сделал то, чего от него не ожидали: учинил поджог магазина конкурентов и сбежал с накопленными деньгами, предназначенными для открытия второй автомойки, оставив Богдану долги и уголовную ответственность, чтобы тот не отправился его разыскивать. Бросил Рома и Дани с Филиппом. Нина в отчаянии искала способы помочь Богдану. И пока он находился под стражей, она продала автомойку, м требовала у Дани вернуть украденное Ромой. Платить Дани было нечем, она сама едва могла прокормиться на щедро оставленные Ромой копейки. Все это время Нина не забывала о Филиппе, она перестала видеться с ним, но продолжала обдумывать свое намерение. Она наняла адвоката для Богдана, и, суд был выигран, Нина переключилась на Дани. Но ее деньги отвергла. «Я буду забирать Филиппа, когда захочу. Я буду его второй матерью, а если с тобой что-то случится, то первой и единственной» – такое требование было выдвинуто перед Дани, как аксиома.

Каждую ночь у Натальи Семеновны болела душа. Права ли она, поддерживая Нину и позволяя ей забирать ребенка у родной матери, пусть и называя это искуплением. Жалела она и маленького Руслана, который делил внимание матери с чужим мальчиком. Только одно не давало ей пойти против Нины. Она, ее драгоценная деточка, снова стала прежней, снова смеялась, шутила и вернулась к рисованию, заброшенному со смертью Мити. С Ниной они преподносили Богдану частые пребывания чужого сына в их доме, как случайность. Все чаще Дани становилась больной в фантазиях Нины, не способной следить за мальчиком.

В последний день перед исчезновением Филиппа, мальчики подрались, а после Руслан закрыл Филиппа в гараже. Наталья Семеновна и Нина до вечера пытались его найти: Нина объехала полгорода, Наталья Семеновна ходила по соседям. Когда правда открылась, Нина была в ярости. Руслан рыдал на кухне у Натальи Семеновны. Нина закрылась у себя с Филиппом. Наталья Семеновна обо всем с чувствами рассказала Богдану, что до сих пор не могла себе простить. Разговор слышал только Руслан. Расцарапанное заплаканное лицо сына стало для Богдана последней каплей.

– А если Даниэла заберет Филиппа и уедет, что будет с Ниной? – причитала Наталья Семеновна.

– Все пройдет. Помается год-два и забудет.

– Не забудет она. Это что ж тебе не котенок или собачонка, чтобы позабыть через год-два? Не мучай ее, оставь все, как есть.

– Посмотрите на Руслана. Вы же все понимаете, но молчите. Зачем? А Нина с ума сходит с этим Филиппом. Мне это не нужно, и Руслану не нужно. Пусть занимается родным сыном. Его у нее никто не отбирает. Не говорите о Филиппе больше. Ни о нем, ни о Даниэле. Не вспоминайте, что было.

– Как же так вычеркнуть столько лет жизни? Нина не сможет. Полюбила она его.

– Не полюбила. Не полюбила, Наталья Семеновна, а заместила им Диму. Вы только не поддерживайте с ней разговоры о нем. Переводите тему. Напоминайте ей о родном сыне. Здесь Филиппа никогда не было.

Наталья Семеновна тяжело и медленно вздыхала. Все хуже она переносила нахлынувшие воспоминания.

– Гляньте, ваша любимая фотография.

Она приоткрыла глаза и потянулась за очками. Богдан передал ей фото, на котором у занесенных снегом ступенек стоял Руслан, держа за веревочку санки.

– Помните? Это было после его дня рождения, я ему приставку подарил.

– Точно, – ответила Наталья Семеновна. – Не могли его оторвать от подарка. Нина ему пообещала, если выйдет погулять, будет играть весь вечер. Сколько ж было счастья!

Богдан улыбнулся.

– Сколько тогда снега выпало. И это в середине ноября.

– Помню, забежал на кухню: щеки красные, чуб мокрый, но довольный! Говорит «Наташа, молоко мне с медом готовь, мама сказала выпить горячего, а то завтра не отпустит гулять».

– А помните эту?

Богдан протянул ей полароидную фотографию.

– Руслан часто прятался в этом шкафу. Я ему прочитала сказку, не помню уже название, дети нашли в шкафу волшебную страну,– она рассматривала фото, на котором мальчик выглядывал из-за дверцы шкафа. – Ему здесь семь или восемь?

– Семь, по-моему.

– Как будто другая жизнь. Обои эти… уже давно и мода другая. И ничего почти не осталось от того дома. И второго этажа не было. И этой комнаты, – она обвела глазами кабинет. Рука ее потянулась к другому снимку.

– Июль 92-го. Как давно это было.

На фото маленькие Руслан и Филипп на ступеньках дома.

– Июль 92-го, – повторил Богдан. – Давно.

Глаза у нее поплыли, она протерла их рукой, сдвинув очки. Богдан забрал у нее фотографию и протянул руку, чтобы помочь подняться.

– Вам пора в постель. Очень много впечатлений за день.

– Что же будет с Филиппом? Хоть бы увидеть его на минуточку.

– Филипп не пропадет. Вспомните, кто его отец.

– Вы сообщите Роме, если он придет к нам?

– Я решу этот вопрос. Надо узнать причину его побега. Идите к себе, Наталья Семеновна, ради вашего бога, постарайтесь заснуть.

***

В двери повернулся ключ, и Руслан осторожно вошел в дом. Наталья Семеновна в ночной сорочке стояла посреди зала и всхлипывала.

– Что-то случилось? – он подошел и пригляделся к ее лицу.

– Не знаю, стоит ли говорить?