Попутчик

Меня тошнит от борьбы. Отпускаю Родни на секунду, чтобы схватить его за голову и свернуть шею. Знакомый треск пробегает по моему позвоночнику, и я опускаю его тело на землю, вытирая кровь с рук от того, что он вцепился в меня. Я смотрю на Селену. Ее глаза полны заслуженного недоверия. Я выставил на продажу то, что мне не принадлежало. Она рывком открывает дверь и выбегает из здания. Качая головой, хватаю удостоверение с пола и следую за ней.

— Кролик! — Я кричу ей вслед, когда она бежит к машине. Я ускоряю шаг, чтобы догнать ее. Когда подхожу достаточно близко, чтобы схватить ее, то прижимаю к машине, поворачивая лицом к себе. Заставляя смотреть мне в глаза.

— Пошел ты, — кричит она. Ее тело дрожит, и страх проходит через нее. Она все еще в ловушке того момента с ним, даже вдали от квартиры. Ее жесткий взгляд впивается в меня. Я заслуживаю, чтобы меня так кусали, но ее слова все еще бесят меня. Мой ответ на ее укус будет более сильным, она знает меня достаточно, чтобы это понимать.

Я наклоняюсь к ней, кладу руку на ее нежное горло. Белки ее глаз — это все, что вижу на темной парковке. Она увидела, что я сделал одним быстрым движением, и вот я здесь, с рукой на ее хрупкой маленькой шее.

— Не будь такой болтливой, кролик, — говорю я. Чувствую биение ее сердца под своими пальцами. Нервный пот покрывает ее кожу.

— Ты пытался продать меня! — говорит она напряженным голосом.

— Скорее… одолжить тебя. — Я пытаюсь рационализировать себя так же, как и ее. То, что я сделал, было хреново, да, но иногда невозможно изменить то, кто ты есть, даже перед лицом чего-то настолько отличающегося.

Ее кожа горячая, пылающая от гнева и… чего-то еще. Это течет по ее венам. Она резко вдыхает, глядя на меня с эмоциями, которых я никогда не видел ни у одного человека.

Это взгляд человека, который только что сломался.

— Убей меня. — Ее голос звучит тихо и слабо, но почему-то все еще уверенно.

Я поднимаю бровь, но сомневаюсь, что она видит это в темноте.

— Что?

Она позволяет еще одному теплому дыханию омыть меня.

— Я сказала… убей меня. — На этот раз ее голос дрожит.

Я опускаю руку с ее горла и кладу на ключицу. Она лишила удовольствия охотиться на нее. Ее страх мутировал в капитуляцию на моих глазах, подавляющее чувство разбитости, которое захлестывает нас обоих. Это заразно. И я не могу сказать, что когда-либо испытывал такую печаль, даже когда меня избили до полусмерти в детстве или когда понял, что моя жизнь закончилась, когда стоял перед судьей. Это некомфортное и чуждое чувство, и я не могу представить, что буду жить в этом состоянии вечно, как она. Я понимаю, почему она хочет умереть.

Если она умрет, эта пустота умрет вместе с ней.

— Это действительно то, чего ты хочешь, кролик? — Спрашиваю я, убирая свободной рукой ее потные темные волосы с щеки.

— Я в любом случае мертва. Больше не хочу играть в эту игру. Возьми машину. Делай что хочешь. Просто… не могу… сделать это. — Ее мир рушится вокруг нее, сокрушая. И это все моя вина. Ну, не совсем. Очевидно, что ее муж — гребаный мудак. Он сломал ее, прежде чем я взял и создал последнюю трещину, которая расколола ее на части.

Я наклоняюсь к ней, прижимаюсь лбом к ее лбу и убираю руку с ее груди.

— Садись в машину, маленький кролик, — шепчу я. — На заднее сиденье.

Она колеблется, прежде чем взяться за ручку и сесть в машину. Я подталкиваю ее и сажусь рядом с ней.

— Ты уверена, что это то, чего ты хочешь? — Спрашиваю я, наклоняясь к ней и кладя руку на изгиб ее шеи. У нее такое хрупкое горло. Я едва замечал это до сегодняшнего вечера, и вдруг это все, о чем я могу думать. Как она похожа на стекло в моих руках. Но если она действительно этого хочет, она выбрала правильного человека, чтобы попросить. Я единственный, кто может сделать это, не задумываясь дважды. Не теряя сна. Для меня всегда было и будет легко отнимать жизнь.

Свет фонарей отключается, окутывая нас темнотой, и я чувствую теплоту слез на своей руке. За исключением нескольких тихих всхлипываний, здесь тошнотворно тихо. Она кивает головой, и я чувствую движение в пределах моей досягаемости. Она кажется такой уверенной, заставляя меня думать об этом. Мои мышцы подергиваются, и я жажду дать ей разрядку, которую она хочет.

Я наклоняюсь и шепчу:

— Если это то, чего ты хочешь, я сделаю это для тебя. — Мой голос дрожит, что для меня нехарактерно. Чувствую сомнение в животе, какой-то ноющий дискомфорт, который никогда не испытывал ни при одном убийстве, которое совершил. И это убийство, даже если она сама хочет умереть.

Мои руки поднимаются выше, чтобы схватить ее голову с обеих сторон. Она расслабляется от моих прикосновений, как будто я дарю ей подарок. Для нее это так. Для меня это как бремя, которое я не хочу нести. Но буду.

Я делаю глубокий вдох.

Это то, чего она хочет. Это для нее. Это все для нее.