Попутчики. Астрахань – чёрная икра. С кошёлочкой

Вообще, если продовольственные старухи объединяются – это грозная сила. Однажды семь старух, в том числе Авдотьюшка, пёрли к прилавку, друг на друга опираясь цепочкой. А передняя, Матвеевна, которая ныне с переломом в больнице, опиралась на палку-клюку. Всех раскидали, добыли польской ветчинки. Правда, предварительно ситуацию оценивать надо. Например, в такую ситуацию, которая у мясного отдела, лезть нельзя… Что-то вывезли, а что – неясно. Полутолкучка, полупотасовка. Некоторые натянуто улыбаются. Это те, кто пытается своё озверение превратить в шутку. Однако большинство лиц серьёзные и злые. Работают…

Ой, уходи, Авдотьюшка. Схватила селёдочку – уходи. Селёдочка не бульончик, по кишкам плывёт щёкотно, и отрыжка у ней болезненная… Но ведь хочется. Не докторам же все угождать, и себе угодить надо. Картошечка соль возьмёт, а сладкий чаёк вовсе успокоит. Схватила жирной селёдочки – уходи, Авдотьюшка, пока цела. Уходи, Авдотьюшка…

Да день неудачный, всё не так… Поздно спохватилась Авдотьюшка. Было не повернёшься, стало не вздохнёшь… И новым запахло – махрой-самосадом, дёгтем, дёгтем посадским… Вот и автобусы их экскурсионные возле универсама.

В каждом автобусе передвижной штаб продотряда. Сюда купленное-награбленное сносят. Весь автобус в кулях, мешках, авоськах. В разных направлениях движутся бойцы – крепкорукие мужчины и женщины. А в разведке вёрткая молодёжь. Бежит деваха конопатая.

– Дядя Паршин, тётя Васильчук велела передать, растительное сало дают.

– Какое ещё сало, лопоухая?

– Жёлтое, – радостно кивает конопатая, – я влезла, смотрю, дают… А тётю Васильчук какой-то как поддал плечом…

Но дядя Паршин уже не слушает:

– Ванюхин, Сахненко! С бидоном!

Побежал боевой расчёт с бидоном на сорок литров… Ох, много посадских, ой, моченьки нет… И ещё бидон впёрли.

– Ой, помо… помогите! Помо…гите!

Лихо работает посад. Колбасу, сыр, крупу по воздуху транспортирует. Жатва идёт. Не пожнёшь, не пожуешь. А не пожуешь, возьмёшь партийную газетину – раздражаешься. Худо, если в посаде идеологические шатания начнутся. Посад, это ведь кто? Это лучшие драчуны России… «Мы если хоть как-то сыты будем, кому угодно накостыляем… Чехам-полякам во имя борьбы за мир на лысину плюнем, чтоб остыли… Мы ж раньше велосипедными цепями, смоченными в керосине, дрались, а танками-ракетами любому империалисту морду набьём. Ты только свистни, ЦК, ты только крикни: „Товарищи, полундра!“ Но вовсе без еды никак нельзя, ЦК. Посад твоя опора, батька ЦК, а ты шлюху Московию кормишь… Хотя у тебя и в Московии не всегда водка в наличии для заправки организма».

Вот трое московских пролетариев. Одутловатый в очках митингует:

– Надо председателю Моссовета звонить, что нет водки и мяса.

Это уже в другом месте. Это магазин возле горки.

– В Моссовет звонить надо!

Пролетарий поумней:

– А разве он виноват?

– Кто? А как же? Он обещал сделать Москву образцовым городом… На бумаге… На бумаге!!! – третий раз крикнул, чуть не раскололся.

Седой пролетарий, по виду общественник, к работнице магазина:

– Почему ничего нет?

Работница магазина:

– Нигде нет.

– Неправда… Вовремя заявку не дали. Где заведующая?

– Идите, – усмехается работница магазина, – в отделе бакалеи.

Пошёл… Пошёл русский человек правду искать… Любимое занятие. Долго ходить будет… Мы за ним не пойдём, мы за Авдотьюшкой.

Спаслась Авдотьюшка. И кошёлочку спасла… Авдотьюшка вдоволь на свете пожила, умная. Она не правду ищет, а продукты питания. Да день такой, что уж не по плану. Зашла в одну «килинарию». Тихо, спокойно, воздух чистый, и прилавки чисто прибраны. Хоть бы что туда положили для виду. Хоть бы кость собачью. Продавщица сидит, рукой щёку подпёрла. Народ входит, ругается-плюётся. А Авдотьюшка вошла, постояла, передохнула и спрашивает:

– Лангетика посвежее не найдётся, милая? Или антрекотика помягче?

– Ты, видать, бабка, адресом ошиблась, – отвечает ей продавщица, – тебе не в кулинарию надо, а к глазному врачу… Не видишь разве, что на прилавке?

Авдотьюшка не обиделась.

– Спасибо, – говорит, – за совет.

И в другую «килинарию». Заходит – есть! У какой-то «шляпы» почки отбила.

Почки эти, как в анатомичке, одиноко мокли на блюде, и «шляпа» их изучал-нюхал. То снимет очки, то наденет. Авдотьюшка быстро к кассе – и отбила.

– Как же, – кричит интеллигент, – я первый!

– Вы нюхали, а мамаша отбила, – говорит торговый работник.

– А другие?

– А других нет… Вот купите деликатес, редко бывает.

Глянул интеллигент – что-то непонятное. Прочитал этикетку: «Икра на яйце». Пригляделся, действительно, не свежее, но яйцо вкрутую, пополам разрезанное. А на сероводородном желтке чёрный воробьиный навоз.

– Где же икра?

– Сколько положено, столько есть. Тридцать грамм. А сколько вы хотели за такую цену?