Попытка контакта

Мешков продублировал команду артиллеристам. Комендор самую малость довернул ствол.

– Максимушкин, не выдай, – начарт по наивности думал, что прошептал эти слова, хотя на деле их услышала половина всей цепочки, включая самого адресата.

Пять гранат грохнули одна за одной. Последняя произвела наибольший эффект, взорвавшись практически под форштевнем. Так, во всяком случае, показалось наблюдателям, хотя на самом деле расстояние было не менее сажени.

Результат увидел весь экипаж «Морского дракона», за исключением трюмных. Нос пароходофрегата дёрнулся вверх. Остроглазый сигнальщик Мягонький потом божился, что французы не только на носу, но и на шканцах попадали от сотрясения.

– Больше не палить! Поднять сигнал: «Даю десять минут на спуск шлюпок, потом буду бить по корпусу».

Блеф вполне мог не пройти. Более того: вероятнее всего, он не прошёл бы, но капитану Мерсье очень не повезло. В момент последнего взрыва он, разумеется, держался за поручень, но с ног свалило матроса, поднимавшегося с донесением на шканцы. Падая, он боднул капитана головой в живот. Тот полетел на шкафут.

На этом полоса невезения капитана кончилась. Угол помоста штурвала мог пробить висок при неудачном падении, но капитан отделался обильным кровотечением и потерей сознания. А вот дальше начался хаос.

– Капитан убит!

Первый помощник отреагировал в полном соответствии с военно-морским уставом:

– Принимаю командование! Осмотреться в трюме! Тело капитана отнести в его каюту. – И после краткого размышления добавил: – Доктора туда же.

Двое матросов унесли «покойного» капитана. Посыльный побежал за судовым врачом в корабельный лазарет.

Лишь после этого исполняющий обязанности командира глянул на противника. Странное дело: обстрел прекратился, хотя любой грамотный офицер так не поступил бы.

Разгадка чуда очень быстро отыскалась на сигнальных фалах кусачего русского разведчика. Первый помощник прочитал сигнал и, не дожидаясь доклада от сигнальщиков, выдал речь, касающуюся особенностей первичных и вторичных половых признаков Пресвятой Девы, а также деталей её нравственных принципов. И почти сразу же поступил доклад от трюмных: обнаружилась течь, и вода начала было подниматься, но машинист, не дожидаясь команды, запустил помпы. После этого уровень воды в трюме стабилизировался.

Об этом доложил старшина трюмных, прибавив, что с течью пока справиться не удаётся.

Тут же вернулся посыльный.

– Господин первый помощник, доктор сам нуждается в помощи. Он там в лазарете себя перевязывает.

Судовой врач от последнего взрыва покалечился: упав, он сильно ушиб правую руку. Хозяин лазарета как раз успел подняться на ноги и начал с ругательствами стаскивать с себя сюртук, когда посыльный ворвался в помещение и сообщил, что капитан убит, тело его унесли в капитанскую каюту, но первый помощник приказал на всякий случай освидетельствовать покойного. Матрос получил ответ, что, как только доктор примет меры по собственному лечению, он тут же окажет помощь капитану – конечно, если таковая понадобится.

* * *

Разумеется, опытный медик, тщательно ощупав пострадавшую конечность, обнаружил, что ни перелома, ни вывиха нет, и потому без спешки наложил тугую повязку и уж после того собрался идти в капитанскую каюту.

Меж тем события развивались стремительно. Первый помощник был трезвомыслящим моряком. Вот почему ранее сделанные выводы об артиллерийской несостоятельности русского корабля и о его скоростных качествах оказались отброшены. Если бы не это порождение дьявола с тонюсеньким стволом, «Эридис» имела бы некоторые шансы дотянуть до Босфора или, в наихудшем случае, до берега. Верить в проблемы с машиной на разведчике не имелось ни малейших оснований: очень уж быстро тот набрал скорость, уходя из-под обстрела. Явно проигрывая в ходкости и, главное, в дальнобойности и меткости орудий, пароходофрегат, по мнению помощника, был обречён. И первый помощник приказал уничтожить секретные документы, забрать судовой журнал, стравить пар, погасить топки и спустить шлюпки. В лазарет и в трюмы были посланы люди известить членов экипажа о предстоящем оставлении корабля. Подумав, первый помощник приказал привести паровые машины в негодность, что старший механик и сделал, покорёжив ударами кувалды медные золотники. Теперь у пароходофрегата не осталось ни единого шанса: запустить помпы было решительно невозможно.

– Владимир Николаич, брать корабль надо, – негромко, но вполне отчётливо прозвучал голос казачьего хорунжего, – они ж лодки спустили, теперь спасаются.

Замечание ретивого сухопутного охотника за хабаром было обоснованным: переполненные шлюпки отвалили от борта «Эридис» и, тяжело переваливаясь на невысокой волне, направились на юг к берегу. До него было не больше четырёх миль. Французский корабль уже имел дифферент на нос – это заметил весь экипаж «Морского дракона», а не только приметливый казак.

– Владимир Николаевич, а почему вы не хотите захватить это судно? – вдруг поинтересовался рыжий магистр.