Пора меж волка и собаки

– Здрава будь боярыня, – поздоровалась, давно с ней знакомая, сестра Малюты Скуратова, ныне жена Годунова.

– Здрава будь, – тихо не поднимая глаз, эхом поддержала Ирина Годунова.

– Тиха, тиха, но увертлива и оборотиста, как брат, – заметив живую искру в глазах, прикрытых густыми ресницами, отметила ведунья, – Пошто сестру взаперти держишь? В четырех стенах гноишь?

– Кто ж ее держит! За ней почитай, как за сучкой пол города кобелей бегает, – неожиданно зло ответил Борис. Спохватился, – Так она каждый день, то на Торгу, то в Занеглинье в Охотном Ряду. Любит она места торговые.

– Не любит сестру-то? – отметила Малка. Оглядела повнимательней молодицу, опять отметила, – Все при ней. Статью вышла не хуже Марьи Нагой, а умом так гляди еще и фору даст родному брату. То, что глаз не поднимает, так прячет глаза. И правильно. Глаза они зеркало души, нечего их всем нараспашку держать! А подай-ка ты мне девица меду крепкого, с мороза, что-то застыла малость. Знатен мороз! – громко попросила девушку.

– На здоровьечко, – Ирина как пава проплыла вдоль стола и с поклоном подала ендову с медом, – Ничего идет, справно, – Малка выпила мед, вытерла губы платочком, – Благодарствую хозяева. Пора и честь знать. Да! – хлопнула себя по лбу.

– Я ж по делу к вам. Ты Борис готовься. Государь женится. Жена твоя завтра поедет сватать невесту в дом бояр Нагих…

– Марью что ль? – ахнула Мария Скуратова.

– Ее, так что готовься. А ты сам будешь дружкой от нее. От невесты, то бишь. Понял все? Чего сидишь столбом?

– Не по чину жене моей царской свахой быть, а мне дружкой царевым! – честно выпалил Годунов.

– А первой свахой я сама поеду, – ухмыльнулась Малка, – Она второй. Да и ты вторым служкой. Первым Бельский Богдан, брат ее, – она кивнула на жену Годунова, – Ему по чину он Рюрикович. А третьим Шуйский Васька,…а посаженным отцом у государя – сын его Федор – она задумалась о том, что она увидела, про себя добавила, – Все цари престола русского пред одним алтарем. Тут тебе и Иван Васильевич Грозный, и сын его Федор Иванович – будущий царь и его жена Ирина – царица, и даже Борис Годунов и Васька Шуйский – смутные цари. Более такого не будет, – вслух спросила, – Поняли все?

– Да боярыня. За тобой завтра заехать или тебя ждать?

– Сама приеду! – пошла к выходу. Опять остановилась, вспомнив что-то.

– Послезавтра невесту в баню поведу осмотреть, ты сваха со мной. Да еще Ирину прихвати, хочу ее тоже осмотреть, что за невеста у царевича Федора будет, – она сказала об этом, как о давно обсужденном и решенном вопросе.

– Ах! – раздался тихий вскрик, и Ирина упала, обомлев.

– Поднимите и скажите. Это последний скомороший спектакль при мне! Впредь буду по щекам хлестам, не в чувство приводя, а дабы дурь отбить. Невесту царевича, – повернулась она к Скуратовой-Годуновой, – С собой, ко мне в баню! Все! Радуйтесь! Мне медку твоего пахучего пришли и бок осетровый. Понравились, – она повернулась, кивнула своим, что бы взяли опашень, и, не одеваясь, вышла на двор и, прыгнув в возок, погнала к себе в терем.

В бане Малка сама парила обеих молодок: Марью Нагую и Ирину Годунову. Рассмотрела со всех сторон, осталась довольна. Потом послала Жриц Забвения, те вышли, одобрили, подтвердили, что обе еще курочки не топтаные, хотя и не бутоны уже. Пошептались, сказали, что Ирина годится для куражу, а Марья токмо детей рожать.

Обе свадьбы отпраздновали вместе. Точнее одна за другой. В первый день – Ивана да Марьи. Во второй – Федора и Ирины. Гулял весь двор.

– Вот и породнили опять Сабуровых и Годуновых с Рюриковичами, – сидела в дальнем углу свадебного стола Малка, – Вот будет теперь у государя венчанная жена. Пусть родит ему маленького наследника. Знаю я почему, да не хочу праздник себе портить. Гарем пора гнать в шею. Кого куда, – она покосилась на скомороха трущегося рядом, – Чего сказать хочешь?

– Да нет госпожа, гуляй. Нет пока новостей ни хороших, ни плохих, – он ударил в бубен и покатился в центр палат.

– И то хорошо, – Малка опять обвела всех взглядом, – Все цари здесь…и царица, – встретилась глазами с Ириной, улыбнулась одобряюще, – Для куражу, – вспомнила слова жриц, – Вот и заберу потом в монастырь, будет Жрицей Забвения.

Пир шел своим чередом. Последний пир последних Рюриковичей на Мономаховом троне. Дальше будут одни тризны.

– Уйдут потомки Андрея Боголюбского и я, берегиня рода их, свободна! – неожиданно с радостью подумала Малка. Встала, выйдя из тени, подняла бокал красного, как кровь, вина, – Долгие лета государю нашему Ивану Васильевичу и царице его Марье!!!

Глава 4 Стефан Баторий

Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.

Ларошфуко