Пора меж волка и собаки

– В Семиградье есть род Батори, – спокойно начала Дева сначала, – Один из этого рода Стефан правит Семиградьем. Трансильванией, как называют ее в ваших землях. Он верный слуга султану. Как впрочем, и владыки Остирии, Угорщины и Румелии. Султан пока стоит на своих землях незыблемо и его не коснулись тлен и гниение, несомые новыми ветрами с заката. Ты призовешь его в ваше королевство. Не сама, а через своих напыщенных петухов, зовущих себя сеймом. Призовешь, чтобы обуздать бунт и измену. Помни только одно. Он прольет нимало крови и нимало кого посадит на кол. И еще помни, он приведет за собой нежить. Если ты готова, скажи «да», и в памяти твоей останется наша встреча. Если нет,…ты все забудешь, кроме запаха цветов и шершавой коры святого дуба исполина. Я не тороплю.

– Да! – коротко и резко, ни минуты не колебавшись, ответила Анна, – Да, я Ягеллонка и последний отпрыск великого рода, который несет ответственность за судьбу этой земли! Да!!! – твердо еще раз сказала она.

– До свидания королева речи Посполитой, – жрица отступила в зелень леса, и ее хитон слился с кронами деревьев, – В гербе своем вспомнишь эту встречу, – прошелестел дуб.

В Семиградье полетели послы шляхетского сейма с приглашением трансильванскому князю Стефану Баторию на трон королевства Польши и Литвы.

Он пришел по зову. Пришел во главе своих угорских дружин. Каждый воин в них отличался тем, что на боку его висела кривая сабля, которую ему подарил лично Стефан, и которые ковались в его кузнях, как говорили на адском пламени раздутом самим Дракулой. Сабли эти не знали себе в сече равных, разрубая любые доспехи и брони. Спутать их с чем-то другим было нельзя. По всему клинку вился узорчатый орнамент, резной либо травленый и инкрустированный золотом. На орнаменте были погрудное изображение самого Стефана Батория, герб его рода «Вилче Клык» и надписи. С одной стороны – «Стефан Баторий, Божией милостью Король Польский, князь Прусский». Может, это и задевало честь шляхты, еще не выбравшей его королем, но на другой стороне клинка вилась надпись Genoa, Genova, Frangia, Frigia. И каждый прочитавший тут же вспоминал об несгибаемых дружинах генуэзцев, гвардии швейцарцев, франкских копьеносцах и фригийских всадниках в своих неизменных колпаках, державших в страхе все земли и называвших себя Мешех. А еще говорили, что тот, кто получил баторовку, так называли, по имени вождя, свою саблю воины Батория, давал на ней клятву, лизнув клинок, так что сталь окрашивалась кровью. Давший же эту кровную клятву, получал от своего воеводы неуязвимость. Поэтому и молчали гордые ляхи, даже прочитав на клинках надпись про польского короля.

Рассыпавшись по улицам Кракова, дружина начала готовиться к свадьбе Стефана с Анной и к сейму, где чванливые польские паны должны были прокричать Батория своим королем. Сам же князь семиградский послал скорым скоком гонцов к казакам на Днепр, зная, что без их казачьих орд он с бунтами и изменами не справится. Не с этими ж зажиревшими городскими ополчениями ему гнуть в бараний рог восставшие медвежьи роды.

Гонцы летели к Днепровским порогам, где на острове Хортица, самому Хоросу посвященному, стояли шатры казацких гетманов. В переметных сумах везли они от Стефана золотописную красную хоругвь, знак того, что чтить воевода внуков Дажьбожих, и их солнечного отца, с наказом и уважением войску из народа ассийского, от которого и победы получены трудом гетманским и кровью казацкой.

В тех сумах лежали бунчуки гетманские, жалованные казацким воеводам, о семи прядей конского волоса и двух серебряных кистях, как у султанских янычар. Отдельно в ларце из дорогого дерева красного, везли гонцы булаву, переданную запорожцам Стефаном Баторием. Так признавал он днепровскую вольницу. Булава представляла собой палицу из орехового дерева длиной в локоть с позолоченным шаром на конце, как солнца лик. Рукоять же вся покрыта была бирюзой, изумрудами, жемчугом. Со стародавних времен никто булаву казакам не дарил, только в те времена, когда они сами себя внуками Бога Солнца чтили.

А еще везли гонцы кроме флага, бунчука и булавы, гербовую печать, литавры и духовые трубы, напоминая казакам, как предки их Ярхан брали. На печати той вырезано было рядом с казаком на кургане копье, чтобы те чародеи и волхвы, что на острове живут, поняли, что бережет Стефан древние знания, знает, символом Орды было копье Одина, и возвращает им символ этот, призывая на службу к себе.

Рассмотрели старые волхвы и любомудры дары Баторием присланные и порешили, что надобно казакам новому владетелю Посполитой Речи служить, хотя он и из нежити Навиной, что и видно по всем его дарам. Но и другое видно, рассудили чародеи, что призвали его старые Боги новым верам заслон поставить, дабы не пустить их на земли, где Священную Чашу укрыть Совершенные пытаются. Быть по сему, так решили старейшины, так и прокричали на казацком круге посреди острова, Солнечному богу посвященного.