Пора меж волка и собаки

– Движение все – конечная цель ничто! Но ты правильно сказала, что мы две стороны одной монеты. Мы – единое целое в своем противоречии. Я преклоняюсь перед тобой Сумеречная Дева. Ты Великая и Ужасная. Ты все! В этом мире. Ты все! Это сказал я, Торквемада генерал Ордена иезуитов.

– И еще, – Малка не заметила, как скинула серый плащ. Она стояла в одеянии жрицы Артемиды с рассыпавшимися по плечам огненно рыжими косами, напоминая всем ту самую ведьму, о которых написано было в этой толстенной книге, – Еще хочу вам напомнить, что на этом пути в будущее наших народов, наших краев и уделов, на этом пути мы все вместе. И, если дети Мараны, делают что-то, то они делают это для общего блага, будь то болезни или мор, – за ее плечом мелькнула неуловимая тень девушки в платье цвета ночного мрака, – Я знаю, что многие из вас не любят маранов и марисков, этих прислужников ночного мрака, но если будет надо, вы поможете им поднять восстания и мятежи против новых вер. И если будет надо по полям наших врагов проскачет Великий Мор и Черная смерть, – при этих словах даже на лице Неистового Бернарда промелькнула легкая тень испуга.

– Ты призываешь нас к войне на истребление, – чуть побледнев, уточнил он, – С кем?

– С самими собой. С собственной совестью и собственной душой. Я хочу, что бы вы не воевали внутри себя, а примерили свои тень и свет, что бы внутри себя вы стали едиными. Только тогда вы сможете противостоять тем, кто делит всех на черных и белых, на добрых и злых. Тем, кто хочет разорвать надвое этот единый, до последнего времени, мир и натравить его друг на друга. Идите и уничтожьте их всех. Если жалость проникнет в ваши сердца, она убьет этот мир. Огнем и мечом!

– Огнем и мечом! – повторил Бернард.

– Огнем и мечом! – эхом поддержал Торквемада.

– Огнем и мечом! – отскочило от серых стен и рассыпалось по зале.

– Огнем и мечом!!! – понесли по дорогам Вселенной серые тени, бурые капуцины, разноцветные скоморохи, черно-белые нищенствующие монахи и гордые, закованные в броню рыцари.

– Огнем и мечом, – шелестели приговоры Вехма.

Глава 6 Уход

Живые борются…

А живы только те,

Чье сердце предано возвышенной мечте.

Гюго В.

Малка сидела в своей светелке, обхватив голову руками. Перед ней на дубовом ларе лежал, затянутый в свиную кожу с серебряными застежками, фолиант. По толстой коже замысловатой вязью нового языка было выведено золотыми буквами «Malleus Maleficarum».

– Молот ведьм, молот ведьм, молот ведьм, – монотонно повторяла Малка, глядя на эти тускло мерцающие в ровном свете горящих плошек, буквы, – И буквицы золотом. Это мне послание и намек. И язык какой-то противный. Как они его назвали? А вспомнила. Латынь. Почему так? И народов таких и племен не было. Латины? Может от лат? Мол, латы такие языковые надеть. От нас, старых вер и старых родов. Латынь? То есть броня, латы…. Тьфу ты, сам черт ногу сломит, что там у них в головах творится! И слов наплодили на языке этом. Что не слово, то перевертыш. Не рождение, а перерождение – ренессанс. Не создание, пересоздание – реформация. Не братство, а перебратство – религия. Даже не война, а перевойна – реконкиста, – она опять сплюнула, – Сами, что ничего: не родить, не создать, не собрать, даже воевать, не могут что ли? Все надо переиначить, перелицевать, наизнанку вывернуть, – она взяла книгу, взвесила ее на руке, молча полистала и вдруг зло швырнула в угол, – Все! Это мне весточка. Пора, – звонко свистнула. Появившейся на пороге сестре, коротко сказала, – Собирай всех сестер и жриц. Всех!

– Всех!? – оторопело переспросила монашка.

– Всех наших! Здесь место не хватит, в Нави соберемся!

– В Нави? – еще больше растерявшись, опять переспросила монашка.

– Собирай!!! – не сдержавшись, рявкнула Малка и в глазах ее разлилась могильная чернота.

Монашка была права. Малка даже не представляла, сколько сестер было рассеяно по белу свету. Теперь все они, даже не все, а те, кто был на Руси, собирались по ее призыву. Она вовремя поняла свою ошибку и открыла Врата в Навь, превратив свою маленькую зеленую полянку на берегу Лебяжьего пруда в огромное изумрудное поле.

Сама она в одеянии Царевны-Лебедя расположилась на кургане посреди него, воссев на величественный трон, с высоты которого обозревала своих подруг.

– Пожалуй, наш Собор почище их Супремы будет, – с удовлетворением подумала она, но тут же отдернула себя, – Чего это меня гордыня гложет.