Пора меж волка и собаки

Поле заполнялось белыми и зелеными хитонами. Сестры пришли по старым правилам в одеяниях прислужниц Артемиды. Они, как и монахи на сборище инквизиторов кучковались меж своих. Малка различала, что большую часть поля заняли берегини, дисы, как называли их полабы, матери рода, охранительницы. Они были терпеливы и добры к своим родам, как матери к детям, и дети любили их, как любые дети любят своих матерей. Они не слушались их, делали по-своему, но тут же бежали к ним и тыкались в их теплые колени, когда их кто-то бил или несправедливо наказывал. Руки берегинь пахли материнским молоком, и они все прощали своим неразумным чадам. Среди них Малка уверенно узнавала личных берегинь, какой она когда-то была у Андрея Боголюбского. Защитниц героев и воинов. Ангелов-хранителей, как называют их теперь, в белоснежных одеждах. Все берегини были в белых одеждах, но у этих они просто сияли белизной. Берегини о чем-то шептались меж собой, наверно решали, зачем их оторвали от их детей, которые без догляду могут натворить много разных шалостей. Поэтому их нельзя оставлять одних, драчливых и плаксивых, гордых и жадных, но своих, тех, кто чтит своих праматерей и отмечет праздники в их честь, тех, кто просит их заступиться за своих детей перед Богами, когда нашкодят по глупости.

Чуть в стороне на изумрудной траве поля, еще более изумрудным пятном, выделялись одежды ведуний, лесных Жриц Артемиды, весталок, ящериц, знающих будущее и прячущих свои знания внутри себя. Они стояли спокойно, зная все заранее и давно ожидая этот день. Малка мысленно поблагодарила их за молчание и получила в ответ удивленно вскинутые ресницы.

– А как же иначе! – кажется говорил этот жест, – Мы же весталки, мы же клятву давали на алтаре!

– Зачтется, – так же мысленно ответила Сумеречная Дева, – Милые вы мои девы-предвестницы, – она помнила, что весталка могла отдергивать завесу времени, только пока оставалась девой. Родив, она теряла дар.

Чуть в стороне от них, да пожалуй, и ото всех. То ли они сами сторонились других сестер, то ли сестры их. Стояли норны в своих белоснежных хитонах с ярко красными поясами, перетянувшими их точеные талии. Пояс этот подчеркивал родство норн с Ариниями Богинями мщения, и это-то родство и было причиной того, что их немного сторонились. Да впрочем и сами норны, прядущие нити судьбы всем, в том числе и нежити, и сестрам, не вызывали у всех большой любви, но они мало обращали на это внимание. Они делали свою работу спокойно и хладнокровно. Не они выбирают время оборвать нить, а с Богами не спорят.

Рядом с норнами, принимая их как должное, стояли валькирии. Девы-воины, забирающие героев в Вальхаллу, дарующие им вечную жизнь, знали тяжесть Доли, выполнять судьбу, поэтому дружили с норнами. Их серебряные брони ярко сияли в лучах солнца. В этот день они позволили себе скинуть с головы тяжелые шеломы и распустить косы, обычно заплетенные в тугие, похожие на канаты, жгуты, уложенные под шеломом в подобие короны. К валькириям жались, внутренне надеясь на их защиту Жрицы Забвения. Нежные, умелые. Это они уводили воев после битвы от лязга оружия и стона умирающих в изумрудные поля жизни и там собой, своими телами и своими горячими устами, возвращали их к жизни. Валькирии любили их, за их нежность, за их бескорыстие и за их жажду жизни. Они были двумя сторонами войны. Валькирии – обещанием славы. Жрицы Забвения – началом жизни.

Рядом с ними. Да и где они еще могли быть. Сели в кружок, скинув с плеч тяжелые медвежьи шкуры, вравронии. Девы-медведи, верные подруги в бою неустрашимых берсерков, стражницы всех храмов Артемиды, могущие умереть у дверей этого храма, но внутрь его без повеления Богини не пропускавшие никого. Они сидели вперемешку с амазонками, конными воинами Храма, иногда уходящими в поход по велению Богини, но зачем и куда, не говорившими никому, кроме как в молитвах у алтаря. Зеленые луки и колчаны, полные стрел, не знающих промаха, сегодня они оставили дома, накинув поверх коротких туник, зеленые плащи стрелков Артемиды.

А далее по полю рассыпались, как головки полевых цветов: нежно голубые туники хранительниц вод, и сарафаны лесных волховинь, пестрые платьица знахарок, подобранные под платок ухоженные головки ворожеек. Иногда мелькали болотные наряды кикимор и темно-зеленые русалок.

Краем глаза Малка отметила на опушке, стального цвета платье и черный кафтан деток Мараны. Но сестра не подошла, а брату сюда было и нельзя. Там же на опушке мелькали медные кудри Ариний, но они тоже сегодня были не званы. Однако Малка, на всякий случай, переколола в волосах гребень Мараны с мерцающим полумесяцем. «Береженого Бог бережет…» хоть и не боялась их, но так спокойней. Сегодняшний день, последний день солнечных сестер.