Пора меж волка и собаки

– Передам, – ворон взмахнул крылом и тяжело полетел за реку.

– Ну, вот и все, – как бы подведя черту своим внутренним спорам, вслух сказала игуменья и по молодому широко зашагала к стенам монастыря, отбросив клюку и уверенно ступая по рыхлому снегу.

Всю весну, лето и начало осени двор был занят всяческими заботами. Тут и приезд иезуитов с Посевино во главе, и мир с Баторием, и то, что молодая царевна Елена, жена царевича Ивана, понесла и всякая всячина, навалившаяся со всех сторон. К осени все разбрелись по своим теремам, засунув носы в теплые перины и подушки.

Малка тоже сидела у растопленной печи и смотрела, приоткрыв дверку на огонь. Он напоминал ей доброго друга, который, обняв, помогал уйти в далекую страну, где не было горя и проклятий. Сколько ее сестер просили его взять их с собой, когда он поднимал к небу свое огненные руки и блестящие искры. Она смотрела на пляшущих в его чреве саламандр и вспоминала Мастера Жака де Моле и Жанну, Чистых и многих, многих, кто принял его объятья в драккарах викингов, на курганах витязей, на кострах инквизиции. Ласковое тепло окутывало ее и расслабляло. Может быть, поэтому она не сразу заметила серую тень в углу на лавке.

– Что? Что ты принесла?

– Слух!

– О чем?

– О драке.

– Это достойно того чтобы отвлекать меня от мыслей?

– Это драка между государем и его сыном.

– Между кем? – Малка сразу стряхнула с себя негу, – Между кем и кем?

– Между Иваном Грозным и сыном его Иваном, – серая тень поняла, что госпожа пришла в себя.

– Говори, – Сумеречная Дева уже полностью взяла себя в руки.

– Вроде бы государь вошел в светелку царевны Елены и застал ее исподнем, вместо положенных ей трех рубах…

– Это в ноябре то в исподней сорочке? Что за чушь? – раздраженно перебила Малка.

– Ну, хорошо, он застал ее распоясавшейся, без опояска на сорочках. Но уже не в светелке, а где-то в теремном переходе, – тень хитро смотрела на госпожу.

– Да его бы туда стража не пустила, хоть он и государь. А потом, где ж все эти сенные девушки– подружки, что постоянно крутятся вокруг этой напыщенной куклы Елены? Впрочем, как вокруг всех Елен. А? – она пытливо смотрела на ищейку.

– Ладно суть не в этом. Он ее прибил, а муженек заступился.

– Так, не верю. За бабу они подраться не могли. Придумай еще что-нибудь, – Малке становилось интересно, что может придумать тень.

– Могу по другому. Царевич не доволен миром с Баторием и потерей Ливонии, – тень задумалась, – А лучше так. Царь разъярился на своего старшего сына, царевича Ивана, за то, что тот оказывал сострадание несчастным, обиженным, угнетенным, ливонцам, боярам. Выбирай по вкусу, – тень опять хитро посмотрела на игуменью, – Сверх того царь опасается за свою власть, полагая, что народ слишком хорошего мнения о его сыне.

– Ладно. Согласна. И как они подрались? – Малке надоела это перетягивание каната.

– Царь дал ему пощечину. Нежно ударил в ухо. В ярости ударил жезлом с железным наконечником в висок. Как больше нравиться? – тень продолжала игру.

– Последнее глупее, потому что Иван Иванович еще жив, насколько я знаю, – приняв все-таки его игру, согласилась Малка.

– Теперь картина прояснилась, – тень добилась своего и уверенно отчеканила, – Заступившись за беременную жену, за всех угнетенных и замученных царем, народный любимец – царевич Иван повздорил с отцом, а тот ударил его в висок посохом Велеса и убил…, но царевич упросил Богов позволить ему съездить на богомолье в Кирилло-Белозерский монастырь и постричься там в братья. Все.

– Так что? Он сейчас едет в монастырь? – Малка вскочила.

– Да. Он и Елена.

– Каким путем?

– Через Александрову Слободу.

– Какие еще новости?

– Елена разрешится от бремени не сегодня-завтра.

– Спасибо. Беги, – тень пропала.

– Братец, – прямо в темное окно выпалила Малка, – Братец теперь твой черед.

– Я помогу тебе – выдохнул морозным паром Великий Мор.

Гонцы принесли через десять дней скорбную весть. Поезд царевича попал в моровое поветрие. Он сам, его жена и новорожденный младенец скончались в Слободе от кровохарканья. Вместе с ними смерть выкосила половину слуг и стрельцов, что ехали на богомолье. Монахи затворили ворота посада, но мор перекинулся в Слободу и покосил там посадских людей и монашескую братию. Малка, выслушав гонцов, прикрыла глаза пушистыми ресницами. Что ж она знала, что так и будет. Теперь очередь за самим Иваном Грозным.

Зимним вечером она зашла к нему в терем, промелькнув, как черная тень, между стрельцами. Стоявшие у двери опочивальни Угрюмы, сначала заступили ей дорогу, но, узнав хозяйку, отступили.

– Идите домой. Больше вы здесь не нужны. Идите домой, и ждите меня, – она увидела, как засветились радостью их медовые глаза.

Черная ряса ее слилась с наступавшим маревом ночи.

– Государь выйди на улицу глянь на небо, – голос ее звучал глухо.

Иван вышел на крыльцо терема. По небу огненной кривой половецкой саблей чертила путь комета предвестница беды. Ее острие, кажется, целило ему в самое сердце.

– Это предвестница смерти, – сказал государь.

– Твоей смерти, – уточнил тот же глухой голос, – Твоей смерти. Готовься.