Пора меж волка и собаки

– И в вере. Вот мы тут с вами все изгои. За исключением сестер, – он галантно раскланялся в сторону дам, – Потому, как из общества ушли в свой мир. Опричь общества живем. А те решили опричь веры старой, единой жить, из веры отшатнулись. Изуверились, как они говорили, от того и изуверы они. Решили себе новые веры сделать, потому и назвали их религии, Опять же из объединенной веры, единой, решили переобъединить. Из Лиги – Собора общего, религу сделать. Такие любители появились все перелопатить и перелицевать, – он поудобней подложил подушку под спину, – Вернемся к нашим баранам. К истокам что ли.

– Попробуй, – тоже откидываясь на персидских подушках, сказала Малка.

– Недовольство в закатных уделах бурлило давно, время, от времени вырываясь наружу, то бунтом против братьев храмовников, то чумным бунтом, то каким-нибудь самозваным герцогом, поднявшим знамя неповиновения. Однако все это носило локальный характер бури в стакане воды. Лет сто, сто пятьдесят назад, правда, супротив Иудеи, против чистых резко поднялись во многих землях. Ну и, в общем-то, я согласен, жрецы тогда утомили всех, своей безгрешностью и искуплением. Да вы сами помните, как альбигойцев, катаров, богомилов и всех просветленных бить начали повсеместно. Я, конечно же, на их стороне, но уж больно они себя выше всех ставить начали. Почти что с Совершенными сравниться решили.

– Они кстати и называть себя начали Совершенные, – поддакнул Микулица, – Но то, когда ж было. Забыли все уже давно.

– Но и здесь-то первая искорка вспыхнула по тому же поводу, – Роллан поискал глазами кувшин, нашел, налил, – Очередные особо правильные, которые назвали себя Чашниками, в честь того, что только они имеют право на Святой Грааль, начали опять всех учить уму-разуму. Вроде все полыхнуло и прогорело, но видать огонь под торфяники ушел и начал там, в глубине обнищавшего воинского клана тлеть. И то, правда: войны нет, грабить не дают. Как жить им ордынцам?

– И где полыхнуло? – теперь уже спросила Жанна.

– Да в полабских землях. Там атаманы ордынские – гаупманы собрали некий круг по старым казачьим законам от трех уделов. Своему верховному гетману дали полный отлуп, и пошли за правдой маткой к местному главному по вере – церковному князю. Однако большинство еще империю чтило. Горожане – эти бараны безмозглые еще своего пастыря не нашли, а доблестное рыцарство занималось грабежом и надуванием щек перед грязными прачками, коих они держали за благородных дам.

– Да ты брат Роллан, остался прежним. Тебе на язычок не попадайся, – бросила Малка.

– Да уж, я не добряк, – согласился инквизитор, – Малое войско это побурчало, попетушилось, всем надоело и его скрутили в одночасье прямо в замке его самозваного командира, где его самого при штурме ранили смертельно. Все утихло, но за это время к гнилой и шалой этой братии подвязались самые прохвосты. Торгаши и жиды. Они-то и влили новое вино в старые меха. Кстати Малка у тебя вино кончилось, – он перевернул пустой кувшин.

– Рядом второй стоит. Только там белое. А вон в маленьком – это то, чем Микулица светильники заправляет…

– Я, Сиятельная, масло не пью…

– А это не масло. Глотни для пробы, – со сдавленным смешком ответила игуменья.

– Тьфу ты холера вас задери, – сдавлено ответил рыцарь, отхлебнув из маленького штофа, – Вы тут, чем православный народ травите? Однако в башку бьет. Вот ты, книжная твоя душа, чего ты тут в подвалах творишь!

– Это вода огненная, – с улыбкой ответил Микулица, – Сиятельная твоя, у меня ее, почитай, раз в три дня берет. Говорит, что книги листает по вечерам, а сдается мне, она ее пьет.

– Типун тебе на язык пустомеля, – не скрываясь, со смехом отмахнулась Малка, – У меня вин да медов полон погреб. А энту водичку я тем даю, кому язык развязать надо…Тебе дала, вижу, что вином себя глушишь. Пожар сердца тушишь. Этим сразу зальешь. Говори дале.

– Нашлись у городского быдла свои вожди. Мартин Лотарь, да Кальвин, да Цвингли, да Меланхтон. Все из торговой братии. Надо правду сказать учили их всех в монастырях. Проморгала братия змеюк на груди своей. Вот они и подняли знамя протеста. Против империи, мол, мы. Против власти единой. Всяк, мол, кулик свое болото хвалит. Наместники рванули власть – всяк под себя и, всяк под себя, решили веру кроить. Отсюда и реформация, перекройка власти и веры.

– Так ты хочешь сказать, что эти торговые ребятки подняли все западные уделы в бунт и поставили всех на уши, – Микулица почесал затылок.

– Так и было. Все поднялись как медведь шатун зимой, и начали крушить все вокруг. Наместникам до власти добраться, попам до веры, торгашам до денег, горожанам и народу до свободы и, пошла гулять губерния. Вал пожара этого покатился с Полабской земли. Захлестнул Свейские земли, Острийские, Прибалтийские, Франкские, Лотарингские, проник в Швейцарские кантоны и на остров – в Англию и Шотландию. Поэтому я и создал военный орден, гвардию против них. Ныне был большой Собор, и против их пала пустят встречный пал,…а я устал. Опалил крылья на кострах, – он повернулся к Малке, – Как ты вещая и предсказывала.