Пора меж волка и собаки

Опричный же свой дворец указал строить на Арбате, на улице Яриле-Солнцу посвященной. Она тянулась от Дорогомиловского Всполья, от дровяных складов почти к стенам Царева Белого города вдоль речки Сивки-Бурки. Там вместе с ней поворачивала к Москве-реке, и упиралась в стены Алексеевского монастыря у Лебяжьего пруда, чуть обегая его по Остожью, и спускаясь к реке по Сивцему вражку. Вторым же концом, урочище Арбат устремлялось от ворот, ведущих к Смоленской дороге прямиком к Троицкой башне Кремля. Вот там. Между Смоленской и Волоцкой дорогами, между частоколами Воздвиженского, Алексеевского и монастырей, что вольготно раскинулись на Царицынском шляхе, начале Волоцкой дороги, и указал царь, на месте терема князей Черкасских, где в невестах жила Мария Темрюковна, царица его, и ставить новый Опричный дворец. У стен его распорядился заложить, там, где еще пока шумел овес и рожь в полях у самой кромки Белого города слободу Кислошников, что на зиму соленья всякие мастерят, а рядом Квасников. Чуть подале – Калашников, что б калачи к цареву столу остыть не успевали. А уж далее, между Волоцкой и Тверецкой дорогой, за кромкой Белого города указал ставить дома Бронной слободы, под рукой Угрюма старшего, как ему Малка посоветовала. Под его неусыпным надзором и под рукой братцев его заложили рядышком и Патриаршую слободу. А то гляди, духовники совсем распустятся, как в недавние годы было. В Бронной слободе под твердой, но доброй рукой закурились дымки в домах на Бронной, Перстеньковой, Палашевской, Серебряной и Алмазниковой сторонах, где поселился люд мастеровой, секретами старых Мастеров владеющий.

Со стороны Скородома, как бы заслоняя их ото всех, огораживая от напастей всяких, раскинулась слобода Стрелецкая. Оружная слобода. Все продумал государь.

Новый дворец Ивана Грозного раскинулся вольготно на берегу Неглинки, там, где делилась она на два рукава, одним – сбегая через Кремль в Москву-реку, попутно наполняя тайные колодца в переходах подземного Кремля и загадочных подвалах Тайницкой башни. Вторым, бегущим у подножья Боровицкого холма в Лебяжий пруд, наполняла новый ров, отделяющий Бор от Ваганьков. Вот, опираясь на высокий частокол Воздвиженского монастыря, и поднимался новый двор. Поднимался по-новому, ранее невиданному, силами Каменного опричного приказа, знаниями вольных каменщиков, что в том приказе обретались.

Первой встала трехсаженная стена из камня по низу и кирпича огненного поверху с башней, что в чреве своем прятала кованые ворота, выходящие на Бор. На воротах встали два резных льва, дивно как вырезанных из огромного ствола каждый. А меж ними черный имперский орел с распростертыми крыльями, смотрящий на обе стороны света. Умелый мастер вставил фигурам тем, вместо глаз венецианское зеркальное стекло, от того казались они вельми страшны, и ужас на всех мимо проходящих наводили. За воротами, что мощью своей всякую мысль о штурме их отбивали напрочь, начинался широкий царский двор, усыпанный белым песком. А уже на этом дворе рассыпаны были умелой хозяйской рукой всяческие погреба, клети, поварни, хлебни, мыльни и кельи опричных приказов. И достойной короной имперской венчало все это многообразие троица теремов: Царского, Царицына и Опричной думы, соединенная замысловатыми переходами. Все это было чудесно вырезано из дерева. Наличники на окнах в форме листьев чудо-растений из райских садов, лестницы, извивающиеся как змеи и украшенные, как дорога в Эдем, башенки и шпили. Чудо. Это было просто чудо изуречье, расцвеченное диковинными птицами и плодами, которые казалось или вспорхнут с веток, или свалятся, перезрев.

Еще большим чудом был мост каменный перекинутый через новое русло Неглинки и ведущий от резных львов прямо к Троицкой башне. Сложенный из блоков белого известняка так, что нож в щели не пролезал. Мост по образу и подобию коего ставили Мастера Большой каменный от Лебяжьего пруда на Болото за Москву-реку.

Но главного секрета Опричного двора не знал никто. От царевых палат, от главного подземелья, куда спускалась резная лестница, скрытая меж дубовых стен, вел тайный ход к монастырю на Ваганьковский холм и в терем царский, что в Кремле. Оттуда же к Алексеевской обители на Лебяжий пруд, а далее ход нырял в глубину и уходил сначала к новому подворью Малюты Скуратова, раскинувшемуся на берегу Сивки-Бурки, а дальше к ручью Черторый и по нему к высокому берегу Москвы-реки. Сколько же он ветвился и куда нырял, о том знали немногие. Такое вот чудо сотворили Мастера для государя.